Гордость и предубеждение

Твоя Дж.»

Письмо это отозвалось в сердце Лиззи глухой болью, но самообладание вернулось к ней при мысли о том, что сестра ее больше не терпит обман, по крайней мере, со стороны мисс Бингли. Что до ее брата, то со всеми ожиданиями теперь было абсолютно покончено. Она больше не желает возобновления их дружбы. Досада Элизабет не знала границ. В наказание для него и ради блага Джейн она от всего сердца пожелала скорейшей его свадьбы с мисс Дарси, о которой, судя по отчетам мистера Уикема, он очень скоро пожалеет, осознав ценность того, чем так беспечно пренебрег.

Примерно в это же время миссис Гардинер напомнила Элизабет о ее обещании в отношении этого джентльмена и потребовала при этом отчета; и барышне пришлось написать вполне откровенное письмо, способное порадовать скорее заботливую тетку, чем ее саму. Его очевидный интерес как-то сам собой поутих, ухаживания прекратились, а внимание переключилось на другую. Элизабет хватило смекалки, чтобы распознать все эти печальные симптомы, но само их описание не могло не причинять барышне боль. Сердце ее оказалось задетым, а гордость утешалась лишь тем, что, сложись по иному обстоятельства, она, несомненно, стала бы для него единственной. Из всех достоинств той леди, вокруг которой теперь увивался легкомысленный повеса, самым существенным было десять тысяч фунтов приданого; но Элизабет, не обладая всей полнотой информации, как в случае с Шарлоттой, не осуждала его за желание независимости. Нет, напротив, она не могла вообразить ничего естественней; и, утешившись предположением, будто разрыв с ней стоил Уикему многих душевных мук, она с готовностью согласилась признать такой поворот событий самым справедливым и желанным, а потому с чистым сердцем пожелала обоим большого счастья.

Все это было передано миссис Гардинер. После описания событий Элизабет в письме продолжала: «Теперь я убеждена, дорогая моя тетушка, что так до сих пор и не знаю, что такое любовь; потому что, доведись мне испытать это чистое и возвышенное чувство, я нынче не могла бы переносить одного упоминания его имени, не говоря уже о том, что страстно желала бы тому всяческих бед и невзгод. Но мои мысли искренни не только к нему; я чувствую себя равнодушной даже к той мисс Кинг. Даже самой себе мне не трудно признаться в том, что я не испытываю к сопернице неприязни или что я считаю ее вздорной, испорченной девицей. Во мне нет, и не было любви, и этим все объясняется. Разумеется, если бы я пылала к нему страстью, то стала бы объектом для обожания многих моих знакомых, но, даже принимая во внимание это обстоятельство, мне нисколько не жаль того, что случилось. Иногда успех стоит слишком дорого. Ей-богу, Китти и Лидия принимают его бегство гораздо ближе к сердцу, чем я. Они еще слишком молоды и не ведают той убийственной истины, что даже самым красивым молодым людям надо на что-то жить».

Глава 27

Вот с такими событиями в семействе Беннетов, не считая, конечно, редких прогулок в Меритон, прошел холодный январь и по большей части грязный февраль. На март была намечена поездка Элизабет в Хансфорд. Поначалу она не задумывалась всерьез над тем, чтобы куда-то там ехать, но потом выяснилось, что Шарлотта на это очень надеется; и вскоре сама Элизабет начала подумывать о предстоящем визите со все большим удовольствием и определенностью. Разлука лишь подхлестнула ее желание вновь повстречаться с приятельницей, а заодно и смягчила пренебрежение к мистеру Коллинзу. Главным преимуществом в целом плане была новизна; а при такой матери и таких необщительных сестрах дом не может похвастаться безупречностью, и поэтому ради мира в семье всякие небольшие перемены вроде этой весьма приветствовались. Более того, поездка сулила возможность недолгого свидания с Джейн, а потому чем ближе подходил день отъезда, тем сильнее ждала его Лиззи. Расставание с родными прошло как по маслу, и очень скоро все случилось именно так, как то планировала Шарлотта в первом своем письме. Элизабет отправлялась на чужбину в сопровождении сэра Уильяма и средней его дочери. В маршрут внесли поправку на то, чтобы провести ночь в Лондоне, и весь план стал таким совершенным, каким только может быть план.

Единственным обстоятельством, печалившим Элизабет, была разлука с отцом, который непременно станет по ней скучать и который уже накануне расставания так неодобрительно высказался об этой затее, что Элизабет не могла не обещать родителю писать как можно чаще; а тот, растрогавшись, даже почти пообещал отвечать на ее послания.