Гордость и предубеждение

С г-ном Уикэмом Элизабет попрощалась совершенно по-дружески — а он, пожалуй, даже более того. Нынешние устремленья не заставили его позабыть, что Элизабет была первой, кто взволновала его и заслужила его вниманье, первой, кто слушала и сочувствовала, первой, кем он восхищался, и в его прощании, пожеланьях ей всяческих услад, напоминаньи о том, чего стоит ожидать от леди Кэтрин де Бёрг, и допущеньи, что их мненья о ней — их мненья обо всех — неизменно будут тождественны, звучала забота, интерес, кой, полагала Элизабет, навсегда свяжет их двоих искреннейшим расположеньем; она рассталась с Уикэмом в убежденности, что он, женатый или же холостой, навеки останется для нее образцом очарованья и приятности.

Назавтра спутники ее были не того сорта, кой способен был его приятность затмить. Сэр Уильям Лукас и дочь его Мария, девочка добродушная, но пустоголовая, как ее отец, не в силах были сообщить что-либо достойное вниманья, и речи их Элизабет слушала, радуясь им немногим более, нежели грохоту кареты. Элизабет любила нелепости, однако знала сэра Уильяма слишком давно. Ничего нового не мог он поведать ей о чудесах своего представленья ко двору и рыцарства, а любезности его были изношены, как и его рассказы.

Предстояло одолеть всего двадцать четыре мили, а отбыли путники так рано, что очутились на Грейсчёрч-стрит к полудню. Джейн из окна гостиной наблюдала, как они подъезжают к двери г-на Гарднера; когда они вступили в прихожую, Джейн выбежала им навстречу, и Элизабет, пристально вглядевшись в ее лицо, с удовольствием обнаружила, что сестра здорова и красива, как всегда. На лестнице расположился отряд маленьких мальчиков и девочек, чье нетерпеливое предвкушенье прибытия кузины не дозволило ждать в гостиной и чья застенчивость, поскольку они не виделись с кузиною год, не пускала их сойти ниже. В доме царили веселье и доброта. День прошел весьма приятственным манером: до обеда — за суматохою и походами в лавки, вечер — в одном из театров.

Там Элизабет постаралась сесть подле тетушки. Первым предметом их беседы стала Джейн, и Элизабет была скорее опечалена, нежели удивлена, в ответ на подробнейшие свои вопросы услышав, что, хотя Джейн неизменно старается поддерживать бодрость духа, порою у нее случаются припадки унынья. Резонно, впрочем, было полагать, что сие долго не продлится. Кроме того, г-жа Гарднер изложила племяннице детали визита на Грейсчёрч-стрит юной г-жи Бингли и пересказала беседы, кои в разное время вела с Джейн и кои доказывали, что та искренне вознамерилась прервать сие знакомство. Затем г-жа Гарднер поиронизировала над племянницею касательно дезертирства Уикэма и похвалила ее за выдержку.

— Но, милая моя Элизабет, — прибавила она, — что за девушка сия госпожа Кинг? Мне было бы жаль полагать нашего друга корыстолюбцем.

— Милая тетушка, каково различье меж корыстолюбием и благоразумьем в брачных делах? Где заканчивается осмотрительность и начинается алчность? На Рождество вы опасались, что он женится на мне, ибо сие неблагоразумно; а теперь, поскольку он пытается заполучить девушку всего лишь с десятью тысячами фунтов, вы желаете объявить его корыстолюбцем.

— Если ты мне расскажешь, что за девушка сия госпожа Кинг, я пойму, что думать.

— По-моему, она очень славная. Ничего дурного мне о ней неизвестно.

— Но он вовсе не обращал на нее вниманья, пока смерть ее деда не наделила ее сим состояньем.

— Ну да — а зачем ему? Если ему не позволено добиваться моего вниманья, поскольку я лишена средств, что подвигнет его полюбить девушку, к коей он пребывал равнодушен и коя равно бедна?

— Но как-то неприлично устремлять вниманье к ней столь вскоре после сего событья.

— Человек в стесненных обстоятельствах не располагает временем для изящной личины, кою надевают прочие. Если она не возражает, чего ради возражать нам?

— То, что не возражает она, не оправдывает его. Сие лишь доказывает, что она сама чего-то лишена — рассудка или же чувства.

— Что ж, — вскричала Элизабет, — судите, как вам угодно. Пусть он будет корыстолюбцем, а она дурочкой.

— Нет, Лиззи, мне сие не угодно. Мне, изволишь ли видеть, было бы жаль дурно думать о молодом человеке, столь долго жившем в Дербишире.

— А, ну если в этом все дело, я весьма дурно думаю о молодых людях, живущих в Дербишире, а их близкие друзья, обитающие в Хартфордшире, немногим лучше. Меня от всех них тошнит. Слава Богу, завтра я отправлюсь туда, где живет человек, не обладающий ни единой приятной чертою и не располагающий ни манерами, ни разумом, кои могли бы с ним примирить. Пожалуй, только с глупыми мужчинами и стоит знаться.

— Будь осторожнее, Лиззи, речь сия весьма отдает разочарованьем.

Прежде чем их разлучило завершенье пьесы, Элизабет была нежданно осчастливлена приглашеньем сопровождать дядюшку с тетушкой в увеселительной поездке, каковую они планировали предпринять летом.

— Мы еще толком не знаем, далеко ли заедем, — пояснила г-жа Гарднер, — но, быть может, в Озерный край.

Невозможно было обрадовать Элизабет больше, и согласие ее прозвучало охотно и благодарно.