Гордячка

Злата прикинула, что этого им хватит на хлеб и похлёбку, но к её разочарованию, дуралей уже наигрался с денежкой и сунул её в руки прохожему.

— Ты что наделал? Зачем ты отдал монету? — отчитала его Злата.

Видя, что девушка рассердилась, Васятка искренне огорчился:

— Она красивая, блестит. Ты любишь, когда блестит?

— Я люблю, когда я сыта. У меня от голода в голове мутится, — ответила Злата с досадой.

Юродивый засмеялся.

— Нет, её нельзя есть. Она блестит, и всё, — он развёл руками.

Вдруг Злата вспомнила слова гномов: «Люди часто ценят вещи не по их истинной стоимости, а по цене, которую сами же и придумали». Она посмотрела на Васятку другими глазами. Вот и домовой говорил о нём уважительно. Кто знает, может быть, перед этим странным пареньком открыта тайна истинных ценностей?

Васятка не просил милостыни, он просто шёл и улыбался всему миру. В его улыбке было столько открытости и доброты, что люди сами подходили к нему и дарили гостинцы. Он принимал их а, пройдя немного, отдавал другим нищим, оставив себе, в конце концов, лишь лепёшку и яблоко.

Наконец он присел под пропылёнными придорожными кустами, опустил Злату на траву и, покрошив немного хлеба птицам, остальное выложил перед ней. Девушка отломила кусочек лепёшки и стала есть. Васятка молча смотрел на неё.

— Что же ты не ешь? Ешь, — Злата показала на лепёшку.

— Ты хорошая. Ты — радость, — в который раз повторил блаженный и тихонько засмеялся, так и не притрагиваясь к еде.

За те несколько дней, что Злата скиталась, сидя за пазухой у Васятки, она привязалась к своему странному спутнику. Они спали под звёздным небом, жили подаянием и питались милостыней, но её гордыня молчала, и впервые за долгое время хлеб был девушке сладок. Злата заставила Васятку обойти все ярмарки и балаганы, где только можно было встретить музыкантов, но всё напрасно. Однажды в бессвязном лепете юродивого Злата услышала нечто такое, что заставило её прислушаться:

— Ищешь, ищешь — не найдёшь. Где музыкант? Музыканта больше нету!

— Что ты сказал? — воскликнула Злата, но больше не добилась от Васятки ни слова.

Предсказание глубоко ранило Злату. Теперь ей некого было искать и нечего ждать. Непокорная бунтарка смирилась и таяла день ото дня. Она не переставала удивляться своему спутнику. Убогий, оборванный, полуголодный, он искренне радовался и солнцу, и дождю, а глаза его всегда сияли счастьем. Только однажды на шумной улице он вдруг чего-то испугался. Увидев деловито снующих людей с озабоченными лицами, в которых не было ни тени радости, он закрыл голову руками и застонал:

— Страшно! Слепые. Кругом слепые… — его речь перешла в сбивчивые восклицания.

— Не бойся, погляди, все зрячие, — пыталась успокоить его Злата, но он будто не слышал её:

— Прозрейте, слепцы! Возрадуйтесь! Вы — живёте!..

Его голос перешёл в отчаянный крик. Вокруг собралась толпа. Тотчас, словно из-под земли, появился городовой.

— Что за беспорядок! — рявкнул он и, увидев бессвязно бормочущего и всхлипывающего дурачка, замахнулся на него нагайкой.

— Не трожьте его! — воскликнула Злата, высунувшись из-за пазухи рваной рубахи, и распахнула руки, словно она могла защитить плачущего Васятку.

— Чур меня! — перекрестившись, отступил городовой.

— Чудо! Чудо! — пронеслось по толпе.

В умишке городового лихорадочно суетились тёмные мысли. Конечно, такая находка чего- нибудь да стоит. Не будь он раззявой, да снеси её во дворец, глядишь, и повышение по службе получить можно. А что, если за этакую редкость его полковником сделают, а то бери выше: генерал- губернатора дадут? Городовой представил себя в расшитом золотом мундире с генеральской лентой через плечо и протянул ручищу:

— А ну-ка, дай сюда свою финтифлюшку.

— Нет, она — радость. Радость нельзя отдать, — затряс головой Васятка.

— Молчать!! — взревел городовой и потной пятернёй вырвал крошечную девушку у паренька.

— Отдай! Нельзя отнимать радость, — слёзы текли по щекам Васятки.

Он кинулся за Златой, но городовой оттолкнул его в сторону:

— Пшел вон!

Паренёк упал на пыльную мостовую. По толпе прошёл ропот, но никто не решился перечить представителю власти.

— Не плачь, мой милый дурачок, — крикнула Злата Васятке. — Я не стою твоих слёз. В тот миг, когда я стала гордячкой я перестала быть радостью.

Девушка в мольбе протянула руки к толпе:

— Люди, прошу вас, позаботьтесь о нём.

Эта невеличка, ростом с мизинец, внушала благоговейный трепет и уважение. Тотчас из толпы к Васятке протянулись руки. Кто-то поднял его, кто-то стал отряхивать от пыли, кто-то протянул кусок хлеба.

— Отдайте мне радость! — навзрыд плакал паренёк.

Лучистые глаза Златы были тоже полны слёз, но она с напускной весёлостью сказала:

— Не плачь. Погляди на солнце. Вот тебе радость. Да смотри, не забывай его звать, чтобы оно светило всем.

Городовой сунул её в карман, и Злата больше не видела Васятку, проливающего горькие слёзы по утерянной радости.

ГЛАВА 32. РАЗРЕШИТЕ ДОЛОЖИТЬ!