Гораций

Зимой в инсулах было очень холодно. Горячим воздухом от специальной печи-гипокауста можно было обогреть только первый этаж, да и то не всегда была такая возможность. Верхние же этажи вообще не отапливались, и согреться там можно было только с помощью переносных жаровен, на которых еще и разогревали пищу. Искры и горячие угли от жаровен часто становились причиной пожаров. Потушить начавшийся пожар в инсуле было очень сложно, поскольку отсутствовал водопровод. Если во двор или на первый этаж инсулы некоторые хозяева еще могли провести воду, то на верхние этажи ее приходилось таскать со двора, из ближайшего колодца или фонтана[51].

Канализации в римских инсулах тоже не было, и жильцы были вынуждены пользоваться соседней выгребной ямой, навозной кучей или ближайшей общественной уборной. Однако частенько отходы и мусор просто выливали или выбрасывали в окна[52]. При дефиците воды, необходимой для влажной уборки, отсутствии канализации и мусоропровода верхние этажи инсул быстро зарастали грязью, становились рассадником инфекций, обиталищем клопов и тараканов.

Поскольку оконные стекла были дороги и использовались в инсулах крайне редко, защититься от холода и жары, ветра и ливня можно было, лишь плотно закрыв окна деревянными ставнями. При этом жильцы оказывались в темноте и были вынуждены пользоваться чадившими светильниками, в которые наливали дешевого масла и вставляли пару фитилей. Неосторожное обращение с ними нередко тоже приводило к пожарам.

Несмотря на все вышесказанное, квартирная плата в Риме была очень высока из-за большого спроса на жилье[53]. Бедняки могли позволить себе лишь каморки на самых верхних этажах, «под черепицей», или же несколько семей снимали небольшую квартирку в складчину. Обстановка в каморке «под черепицей» была весьма простой: деревянная кровать с тюфяком, набитым сушеными водорослями или сеном, сундучок, столик, пара табуреток, жаровня, немного посуды[54]. Самые бедные довольствовались сырыми подвалами или грязными каморками под лестницей. В случае задержки квартплаты хозяин имел право наложить арест на имущество жильца и вынудить его покинуть квартиру. Несмотря на всё это, Гораций, уже став взрослым, был вынужден снимать квартиру в одной из римских инсул, где делил кров со своими рабами.

В 15–16 лет римские мальчики достигали совершеннолетия и надевали белую мужскую тогу, являвшуюся символом полноправного гражданина «Вечного города». В назначенный день они снимали с себя защитный амулет (буллу), подаренный в младенчестве, и вешали его в качестве жертвы около изображения ларов — божеств, охраняющих дом. Затем юноши вместе с родителями отправлялись в ближайший храм, для того чтобы принести благодарственные жертвы богам.

Последней ступенью образования молодых римлян являлась школа риторики. Здесь примерно с шестнадцатилетнего возраста они обучались ораторскому искусству и готовились к политической или судебной деятельности (в качестве обвинителей или защитников). Это был своего рода «университет» того времени, и поэтому обучение у ритора стоило очень дорого. Ученики штудировали произведения известных ораторов, постигали особые ораторские приемы, сочиняли речи на заданные темы из истории, литературы или мифологии, декламировали их перед соучениками. Окончившие риторскую школу, как правило, делали успешную карьеру и обеспечивали себе безбедную жизнь. Учился ли Гораций в риторской школе в Риме или нет, источники не сообщают.

Чтобы обеспечить сыну достойное будущее, отец Горация нанялся на должность «коактора» (coactor)[55]. В Риме так именовались люди, которые проводили публичные аукционы по продаже имущества и собирали деньги, получая за это определенный процент с дохода. Накопив денег, он в 46/45 году до н. э. отправил сына продолжать обучение в Афины, в Платоновскую академию, где, следуя моде того времени, юные отпрыски знатнейших римских семей постигали греческую философию и литературу. Гораций впоследствии так написал об этом:

В Риме воспитан я был, и мне довелось научиться,
Сколько наделал вреда ахейцам Ахилл, рассердившись.
Дали развития мне еще больше благие Афины, —
Так что способен я стал отличать от кривого прямое,
Истину-правду искать среди рощ Академа-героя[56].

Гораций в послании к Флору пишет, что отдал учебе довольно много времени: «Я, что избрал себе встарь Афины спокойные, ум свой / Целых семь лет отдавал лишь наукам…»[57]. Ученые полагают, что эти семь лет включали в себя учебу не только в Афинах, но и в Риме.