Гора раздора

– Что? – не поняла его недовольства Пэт. – Между прочим, это твои слова. От кого я узнала основные принципы шаманизма?

– Я же не думал, что ты из этого дело жизни сделаешь, – проворчал доктор Эммет. – Так, для общего развития разъяснил, как смог.

– Вот именно, – вернулась к прерванному рассказу Пэт. – Для общего развития. Обычно гоблинов так и изучают. Бегло, вскользь. Их знания кажутся людям ненужными, потому что мы не можем их использовать. Точнее, прежде считалось, что не можем…

Любимые родственники появились в кухне сразу же после ухода Тэйта. Пэт не успела придумать, что им говорить, но надеялась потянуть время. Она была готова к вопросительным взглядам дочери и укоризненным вздохам отца, а затем собиралась прервать ментальный допрос на поедание пирога. Однако вышло иначе.

– Рассказывай, – потребовала Бекка, усевшись за стол рядом с дедом. – Мы имеем право знать, что с тобой происходит.

Говорила она по-взрослому строго, но не это поразило Патрисию. Ее дочь говорила! И это было не одиночное слово, которыми Бекка изредка ее баловала. Целая фраза, и довольно длинная. Получасовой монолог, произнесенный со сцены прославленным трагиком, не впечатлил бы Пэт так, как эта фраза.

И она рассказала. Не все, но основное. О храме, о горшочках с дарами, о том, как теперь они проявляются. Увлеклась, начала рассуждать о значении сделанного открытия и лишь тогда сама осознала его важность. Люди не могут использовать знания гоблинов? Магия и шаманизм несовместимы? Но ведь она, человек и маг, совсем недавно прекрасно все использовала и совмещала!

– Понимаете, что это значит? Прежние суждения ошибочны. Умения гоблинов… некоторые умения – уникальны и не имеют аналогов в человеческой системе магии… Это открытие буквально перевернет мир!

– А надо? – без воодушевления спросил отец. – Мир переворачивать? Может, пусть стоит?

Бекка молчала. Опять. После той фразы не обронила ни слова, и Пэт, как прежде, приходилось довольствоваться живой мимикой и многозначительными взглядами дочери. Сейчас, судя по взгляду, Бекка была солидарна с дедом.

Да и сама Патрисия – в чем-то тоже.

Но ведь она не собиралась ничего переворачивать прямо сейчас?

Потом они ели пирог.

Разговор заглох сам собой, но пирог удался, и молчание не было таким уж тягостным. Только мысли накатывали разные, и думалось, как назло, не о величайшем открытии, а об убитых лошадях, взорванной станции и погибшем портальщике. О Тэйте Тиролле, который уже три раза успел бы съездить в лагерь железнодорожников и вернуться, но тем не менее еще не вернулся. Пэт успокаивала себя тем, что алхимик, скорее всего, захотел заночевать в лагере, но все же решила не ложиться сразу после ужина, а подождать еще час-два.

Как выяснилось, правильно сделала. Потому что, если бы пришлось выбираться из постели и спускаться со второго этажа, долгожданный гость перебудил бы стуком весь квартал.

– С ума сошел? – прошипела Пэт, справившись с тяжелым засовом. – Зачем так шуметь?

– Это не я… Не только я…

Вслед за Тэйтом в дом, к немалому удивлению Патрисии, ввалился Гилмор.

– Прошу прощения за неурочный визит, миссис Данкан, – прогудел он с обычной своей учтивостью, которую сумел сохранить в необычном для себя состоянии сильнейшего алкогольного опьянения.

– Ни днем ни ночью покоя нет! – шепотом возмутился с лестницы все-таки разбуженный настойчивым стуком отец Пэт.

– Док! – тоже шепотом обрадовался ему Тиролл. – Мы к вам как раз. Мы тут… выпили немного с мистером Гилмором. А ему с утра надо быть как стеклышко. Сделаете?

– Совесть бы тебе кто сделал, – проворчал доктор.

Спустился, подошел к нетвердо стоящему на ногах управляющему и, сбив с головы того шляпу, приложил ладонь к блестящей от пота лысине.

Гилмор икнул, закатил глаза и с грохотом рухнул на пол.

Пэт ойкнула и отскочила в сторону. Тэйт выпучил глаза:

– Док, вы чего?!

– Ты сказал, ему с утра надо быть трезвым. Вот с утра и будет. Если хочешь, и тебе сделаю… как стеклышко, хе-хе…

– Не надо. Сам. Уже, – раздельно выговорил алхимик.

– Вот и славно, – благостно улыбнулся ему доктор Эммет. – Но если еще раз разбудишь, пеняй на себя. Ясно?

Ясно стало даже Патрисии. Так что когда отец развернулся и поплелся к лестнице, она и слова вслед ему не сказала.

– И как теперь с ним? – тихо, будто опасался возвращения доброго доктора, спросил Тэйт, указав на распростертого в проходе собутыльника.

– Можем тут оставить.

– Угу. Человеколюбие – ваша семейная черта.

– В лоб дать? – мрачно предложила Пэт.

– И это тоже… семейное… – пропыхтел парень, уже подхвативший Гилмора под мышки и собравшийся куда-то его тащить.

Пришлось напомнить, что софу в гостиной занимает гоблинский шаман.

– К доку в приемную, – отозвался алхимик, волоча управляющего к нужной двери. – Там кушетка удобная.

Когда он успел это проверить, Пэт не уточняла. Придержала дверь, потом помогла закинуть на кушетку безучастное к происходящему и невероятно тяжелое тело.

– Надеюсь, у тебя есть этому объяснение.

– Есть, – уверил Тиролл. – Лошадей на задний двор заведу и расскажу.