Гомер

принимает Афина Паллада, едет в Темесу с целью обмена железа на медь (I.179-184).

Настоящими купцами являются у Гомера финикийцы. В «Одиссее» (XV.415 сл., 455-463)

рассказывается о прибытии одного такого финикийского корабля с богатыми красивыми

товарами на о-в Сирию, где он остается целый год, а купцы продают товары грекам и

покупают для себя греческие товары, набивая ими весь свой корабль. Необходимо

прибавить, что предметами купли и продажи были и люди, которые в силу этого

становились [85] уже рабами. Одиссей рассказывает, как один финикиец будто бы чуть ли

не увез его в Ливию, чтобы продать его там в рабство (XIV.295-297). Раб Одиссея Евмей

тоже рассказывает длинную повесть о том, как финикийцы украли его мальчиком и

продали отцу Одиссея Лаэрту (XV.465-484). Сам Евмей тоже купил себе мальчика-раба у

тафийцев в отсутствие Одиссея и без разрешения Лаэрта и Пенелопы на свои собственные

средства (XIV.449-452). Эти тафийцы в свое время тоже украли в Сидоне финикиянку и

продали ее отцу Евмея (XV.425-429). Ахилл тоже торговал рабами, продавая сыновей

Гекубы на Самос, Имброс и Лемнос (Ил., XXIV.751-753). В своем вымышленном рассказе

Евмею Одиссей расписывает, как некий финикийский купец взял его в Египте якобы для

участия в торговле, а на самом деле хотел продать его в рабство, что повторилось с ним и в

других условиях (Од., XIV.287-359). Торговля часто переходила в грабеж точно так же, как

и дружеский обмен дарами часто граничил с торговлей. Пиратство у Гомера, вообще

говоря, не считается чем-то особенно предосудительным. По крайней мере, когда

Полифем спросил Одиссея, не морской ли он разбойник, тот нисколько не обиделся (Од.,

IX.252-255).

Таким образом, торговля в гомеровском мире имеет самое ничтожное значение, хотя

она уже, несомненно, возникает. Ее бывает трудно отличить и от дружеского обмена

подарками и от прямого грабежа. Деньги, конечно, еще отсутствуют. Кроме того, хотя

греческие цари и не прочь иной раз пуститься в то или другое торговое предприятие,

самая стихия этой торговли все-таки им чужда. Когда феакиец Евриал заподозрил в

Одиссее купца, разъезжающего по морям, то тот обиделся и назвал его наглецом (VIII.159-

166).

С торговлей же шло рука об руку и развитие ремесла.

в) У Гомера упоминаются различные ремесленники: кузнецы, плотники, кожевники,

горшечники, ткачи, золотых и серебряных дел мастера, а также прорицатели, певцы,

лекари и глашатаи. Уровень ремесла чрезвычайно высок. Как мы увидим ниже, изложение

у Гомера буквально пересыпано упоминаниями разного рода высокосортных изделий,

художественно-сработанного оружия, одежды, домашней утвари, искусно построенных

дворцов. За ремесленниками идет и демос, начинающий разоряться и отчуждаться от

родных мест. Еще более бесправны переселенцы-метанасты, картину работы которых мы

можем найти в «Одиссее», XVIII.357-375, и батраки-феты, поденщики, часто близкие к

рабам (Од., IV.643-645) и попадающие в полную кабалу к хозяину, как Аполлон и

Посейдон к Лаомедонту (Ил., XXI.441-459). Эта картина служения Аполлона и Посейдона

в виде смертных у троянского царя показывает, что бесправие батраков в своей самой

неприглядной форме хорошо известно Гомеру. Указанное место из «Илиады» для

социально-исторического [86] анализа заслуживает самого глубокого внимания.

Агамемнон резко противопоставляет себя беднякам (Ил., IX.125-267). Общеизвестны

слова Ахилла в Аиде о горькой доле батраков. Одинокая пряха едва-едва зарабатывает

хлеб себе и своим детям (XII.433-435). И уже совсем по-гесиодовски Гомер, вопреки

множеству других своих текстов, прославляет Зевса как принцип справедливости,

утверждая, что он обрушивается бурей и ливнем на людей, злых и неправых, которые

(XVI.386- 388)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . неправый

Свой совершают на площади суд и насилия множат,

Правду теснят и ничуть наказанья богов не страшатся.

Наконец, у Гомера мы встречаем нищих, которые уже совсем немыслимы в родовой

общине, где все являются своими и родными. Об их жалком и унизительном положении

можно судить по тому Иру, который стоял на пороге перед пирующими женихами и

выпрашивал себе подаяния и с которым Одиссей, тоже в виде подобного нищего, затеял

драку (XVIII.1-100).

г) Рабство в патриархальном виде, но с предвестьем наступающей классовой

борьбы. У Гомера мы находим также и рабов. Эти рабы пока только рабы-пастухи и рабы-