Голый завтрак

— Они сами на мне выводятся, — застенчиво оправдывается он... — Это вроде как... фу ты, как бы получше выразиться... Ну, будто бы я — мамаша-скорпионша, которая вынашивает этих маленьких бумажных детишек на своем теплом теле и чувствует, как они растут. Черт возьми, надеюсь, вам мои россказни не наскучили.

Сальвадор, известный друзьям как Салли — он всегда держит подле себя нескольких «друзей», выплачивая им почасовое жалованье, — подлечился торговлей выкидышами во время Второй мировой войны. (Подлечиться — значит разбогатеть. Выражение, употребляемое техасскими нефтедобытчиками.) В досье министерства чистой пищи и лекарств имеется его фотография — крупные черты набальзамированного лица, словно под кожу, гладкую, лоснящуюся и непористую, ввели парафин. Один глаз — мертвенно-серый, круглый, как стеклянный шарик для детской игры, весь в трещинах и темных крапинках. Другой — черный и блестящий, глаз бесчувственного старого насекомого.

Обычно его глаз не видно за черными очками. Вид у него загадочный и зловещий — его жесты и манеры еще не постигнуты, — как у агента тайной полиции личиночного государства.

Волнуясь, Сальвадор переходит на ломаный английский. В такие моменты его акцент наводит на мысль об итальянском происхождении. Он читает и говорит по-этрусски.

На составление международного досье Сала положила жизнь целая команда бухгалтеров-следователей... Он непрерывно плетет опутывающую весь мир замысловатую, изменчивую паутину подставных фирм, филиалов и вымышленных имен. У него было 23 паспорта, а высылали его 49 раз — судебные решения по поводу депортации не вынесены еще на Кубе, в Пакистане, Гонконге и Йокогаме.

Сальвадор Хасан О’Лири, он же Сапожник, он же Дефективный Мавр, он же Лири Детское Место, он же Выкидыш Пит, он же Хуан Плацента, он же Ахмед Возбудитель, он же Эль Клоппо, он же Эль Кулито и т.д. и т.д. — всего пятнадцать густо исписанных страниц досье, — впервые спутался с законом в Нью-Йорке, куда приехал с типом, известным бруклинской полиции как Губастый Уилсон, который выруливает деньги на чумовые колеса, вытрясая их из фетишистов в обувных магазинах. Хасану было предъявлено обвинение в вымогательстве третьей степени и сговоре с целью выдать себя за полицейского. Он усвоил Первое Правило Вымогателя: СН — Скинь Наркоту, что соответствует ПСП — Поддерживай Скорость Полета — для летчика... Как говорит Бдительный: «Коли уж попался на крючок, малыш, скинь всю свою наркоту, в крайнем случае — проглоти». Ну а фальшивую кокарду ему так и не «пришили». Хасан дал показания против Уилсона, которому влепили Неопределенный Срок. (Наибольший срок по законам Нью-Йорка для осужденных за мелкие преступления. Осуждение на неопределенный срок означает, как правило, три года в тюрьме «Райкерз Айленд»[72].) В деле Хасана от обвинения отказались. «Я бы погорел ни за грош, — сказал Хасан, — не попадись мне приличный коп». Приличный коп попадался Хасану всякий раз, как его винтила полиция. Его досье содержит три страницы кличек, указывающих на его склонность к сотрудничеству с законом, к «игре в мяч», как это называют копы. Остальные называют это как-нибудь по-другому: Эб Любовник Легавых, Шпик Марк, Певунья Геба, Стукач Али, Гнилой Сал, Болтливый Нытик, Фальшивое Сопрано, Бронксовский Оперный Театр, Полицейский Джинн, Справочная служба[73], Писклявый Сириец, Сладкоголосый Хуесос, Музыкальный Фрукт, Грешная Жопа, Фискальный Педрила, Лири Доносчик, Гном Весельчак... Подпасок Герт.

Он открыл «лавку секса» в Йокогаме, толкал джанк в Бейруте, сводничал в Панаме. Во время Второй мировой войны он пошел в гору, приобрел в Голландии маслодельню и разбавлял масло использованной колесной смазкой, монополизировал рынок половых возбудителей в Северной Африке и, наконец, сорвал большой куш на торговле выкидышами. Он процветал и разрастался, наводняя мир разбавленными лекарствами и дешевыми поддельными товарами всех видов. Фальшивое средство для отпугивания акул, разбавленные антибиотики, бракованные парашюты, протухшие противоядия, неэффективные сыворотки и вакцины, протекающие спасательные шлюпки.

Клем и Джоди, два старомодных водевильных танцора, выдают себя за русских агентов, единственная цель которых — представить США в невыгодном свете. Когда в Индонезии их арестовали за педерастию, Клем заявил следователю:

— Какой уж тут гомосексуализм! Разве ж это дубьё до него додумается!

В Либерию они явились в черных стетсонах и красных подтяжках:

— Так вот, подстрелил я того старого ниггера, а он возьми да и шлепнись на бок, только нога и дергается.

— Да-а, но ты хоть раз ниггера сжигал?

Они то и дело разгуливают по бидонвилям[74], попыхивая гигантскими сигарами.

— Бульдозеры бы сюда, Джоди. Снести весь этот хлам.

За ними следуют толпы охваченных нездоровым любопытством обывателей, надеющихся стать свидетелями очередного величайшего американского надругательства над законом.