Голубой лабиринт

Однако Англер еще не закончил. Он последовал за агентом к двери.

— Я хочу знать, что, черт возьми, происходит у вас в голове! Как вы можете быть таким дьявольски... равнодушным? Вы разве не хотите узнать, кто убил вашего сына?

Но Пендергаст уже скрылся за углом отдела составления отчетов. Англер, прищурившись, уставился на пустой дверной проем. Он слышал быстрые легкие шаги Пендергаста, отражавшиеся эхом от стен каменного коридора, ведущего к лестнице на первый этаж. Наконец, когда шаги стихли, лейтенант развернулся, подошел к столу, закрыл контейнер с уликами, постучал по стене, смежной с хранилищем, сообщая таким образом Малвехиллу, что он завершил свою работу, и поставил контейнер в сквозное окно.

После этого его взгляд снова невольно вернулся к пустому дверному проему.

16

Привлекательная женщина лет тридцати с блестящими каштановыми волосами до плеч отделилась от толпы, сгруппировавшейся в Большой Ротонде музея, прошла по широкой центральной лестнице на второй этаж, а затем направилась по гулкому мраморному коридору к двери, окруженной красиво подсвеченными живописными изображениями наскальных рисунков Анасази[56].

Женщина на мгновение задержалась у двери, глубоко вздохнула и, в конце концов, вошла в помещение. Метрдотель, притаившийся за небольшой деревянной стойкой, выжидающе посмотрел на нее.

— У меня забронирован столик на двоих, — сообщила женщина, — на фамилию Грин. Марго Грин.

Мужчина сверился со списком.

— Ах, да, доктор Грин. Рады снова видеть вас. Вас уже ожидают.

Марго проследовала за мужчиной, пробираясь по проходу между расставленными по залу столами, попутно оглядываясь. Этот зал, насколько она знала, обладал весьма любопытной историей. Изначально это был Зал Анасази, переполненный десятками индейских мумий, застывших во всевозможных изогнутых позах, а также бесчисленными одеялами, горшками и наконечниками стрел, найденных в захоронениях в Аризоне и на других кладбищах в конце XIX века. Но со временем вокруг экспозиции начали разгораться споры, и в начале 1970-х годов большая группа индейцев Навахо[57] отправилась в Нью-Йорк, к музею, и устроила пикет протеста против того, что, как они считали, было осквернением могил их предков. Выставку без шума прикрыли, а мумии вынесли из зала. После этого помещение пустовало в течение нескольких десятилетий, пока два года назад один расчетливый сотрудник не сообразил, что это место идеально подходит для высококлассного ресторана, обслуживающего меценатов, сотрудников музея, кураторов и их важных гостей. Ресторан назвали «Чако», сохранив в нем очаровательные старинные фрески с рисунками, напоминавшими о древних жилищах Анасази, но, разумеется, теперь здесь не было и намека на мумифицированные останки. Одну кирпичную перегородку, имитировавшую глухую стену, снесли, открыв взгляду огромные окна с видом на аллеи музея, освещенные сейчас яркими лучами солнца.

Марго с удовольствием посмотрела в окна.

Прямо перед ней из-за стола поднялся лейтенант Винсент д’Агоста. Он выглядел почти так же, как в день их последней встречи — немного похудел, улучшил физическую форму, но волосы его заметно поредели. Его облик пробудил в ее душе странную смесь признательности и меланхолии.

— Марго! — воскликнул он, когда их рукопожатие переросло в немного неловкое объятие. — Я так рад вас видеть.

— Взаимно.

— Выглядите потрясающе. Я очень рад, что вы смогли так быстро найти время встретиться со мной.

Они устроились за столиком. Д’Агоста позвонил ей накануне с неожиданным предложением увидеться где-нибудь в музее. Встретиться в «Чако» было ее идеей.

Д’Агоста огляделся вокруг.

— Здесь все так изменилось с момента нашей первой встречи. Сколько лет прошло?

— С тех убийств в музее? — Марго задумчиво нахмурилась. — Одиннадцать лет. Нет. Двенадцать.

— Даже не верится.

Официант принес меню, на обложке которого был изображен силуэт Кокопелли[58]. Д’Агоста заказал холодный чай, и Марго поддержала его выбор.

— Итак. Чем вы занимались все это время?

— Я теперь работаю в некоммерческой медицинской организации в Ист-Сайде. В институте Пирсона.

— Вот как. И… что вы там делаете?

— Работаю этнофармакологом. Исследую растения коренных народов Америки на предмет их потенциальных лекарственных свойств.

— Звучит интригующе.

— Так и есть.

— Все еще преподаете?

— Боюсь, что к преподаванию я перегорела. У меня есть возможность помочь тысячам людей там, где я работаю сейчас. Тысячам, а не одному классу.

Д’Агоста снова поднял меню и изучил его.

— И как успехи? Нашли какое-нибудь чудо-лекарство?

— Самым многообещающим проектом, над которым я работала, было изучение состава коры сейбы[59], которая может помочь при эпилепсии и болезни Паркинсона. Майя с помощью этой коры лечили у стариков деменцию. Проблема заключается в том, что разработка новых препаратов занимает целую вечность.

Вернулся официант, и они сделали новый заказ.

Д’Агоста внимательно посмотрел на Марго.

— По телефону вы упомянули, что регулярно посещаете музей.

— По крайней мере, раза два-три в месяц.

— Зачем, если не секрет?