Голубой карбункул

С комически-торжественным видом он отвесил нам глубокий поклон и ушел восвояси.

^{Он поклонился нам с комически-торжественным видом.}

— Итак, с мистером Генри Бэкером мы покончили, — сказал Холмс, притворив за ним дверь. — Совершенно очевидно, что он ни о чем понятия не имеет.

— Вы голодны, Ватсон?

— Не очень.

— В таком случае предлагаю вам превратить обед в ужин и, не откладывая дела в долгий ящик, отправиться по горячим следам.

— Охотно!

Был морозный вечер, мы надели теплые пальто и закутали шеи шарфами. Звезды холодно сияли в безоблачном небе, и дыханье вылетало у прохожих изо рта клубами пара, похожими на дымки от пистолетных выстрелов. Наши каблуки гулко и четко стучали по тротуару. Мы прошли несколько улиц и через четверть часа очутились в Блумзбери перед харчевней «Альфа» — скромным заведением на углу одной из улиц, ведущих в Холборн. Холмс толкнул дверь, подошел к стойке и заказал краснолицему трактирщику в белом переднике две кружки пива.

— Пиво ваше должно быть превосходным, если оно так же хорошо, как ваши гуси, — сказал он.

— Мои гуси? — удивился трактирщик.

— Да. Всего полчаса назад я беседовал с мистером Генри Бэкером, членом вашего гусиного клуба.

— Ага! Понимаю. Но дело в том, что гуси-то не наши.

— Вот как! Чьи же они?

— Я купил две дюжины у одного торговца в Ковент-Гардене.

— Да что вы? Я кое-кого там знаю. У кого же именно?

— Его зовут Брекинридж.

— Нет, такого не знаю. Ну-с, за ваше здоровье, хозяин, и за процветание вашего заведения! Спокойной ночи!

— А теперь к мистеру Брекинриджу, — сказал Холмс, выходя на мороз и застегивая пальто. — Помните, Ватсон, что если на одном конце этой цепи мы имеем столь невинную вещь, как гусь, то к другому концу ее прикован человек, которому, наверно, дадут семь лет каторги, если мы не докажем его невиновности. Возможно, что наши розыски только подтвердят его вину, но во всяком случае мы поймали нить, ускользнувшую от полиции и совершенно случайно попавшую в наши руки. Дойдем же, держась за нее до конца, каков бы он ни был. Итак, поворот на юг и — шагом марш!

Мы пересекли Холборн, прошли по улице Энделл и по лабиринту грязных трущоб вышли к Ковент-гарденскому рынку.

На одном из самых больших ларьков этого рынка красовалась вывеска «Брекинридж», и сам хозяин, человек с лошадиным лицом и выхоленными бакенбардами, помогал мальчику запирать ставни.

— Добрый вечер. Каков морозец? — сказал Холмс.

Торговец кивнул и вопросительно поглядел на моего спутника.

— Гуси, видать, все распроданы, — продолжал Холмс, указывая на пустой мраморный прилавок.

— Завтра утром могу доставить вам пятьсот штук.

— Завтра они мне уже будут ни к чему.

— Вон в той лавке, где светло, еще кое-что осталось.

— Нет, меня направили именно к вам.

— Кто?

— Хозяин «Альфы».

— А! Я отослал ему две дюжины.

— Отличные птицы! Откуда вы их достаете?

К моему удивлению, этот вопрос привел торговца в бешенство.

— А ну-ка, мистер, — сказал он, подняв голову и скрестив руки на груди, — куда вы клоните? Выкладывайте напрямик!

— Да я и выкладываю напрямик. Я хочу знать, кто вам доставил гусей, которых вы продали в «Альфу»?

— А вот я и не скажу, и дело с концом.

— И не надо! Пожалуйста! Только я не понимаю, отчего вы кипятитесь из-за таких пустяков?

— Кипячусь? Еще бы не кипятиться, когда к тебе так пристают! Я плачу хорошие деньги за хороший товар, и, казалось бы, дело с концом. А тут извольте: «Где гуси?», да «Кому вы продали гусей?», да «Сколько вы возьмете за этих гусей?» Можно подумать, свет клином сошелся на этих гусях, такой вокруг них подняли шум.

— Я не имею ничего общего с теми людьми, что пристают к вам с расспросами, — небрежно сказал Холмс. — Не хотите говорить, и не надо, — пари не состоится, и все тут. Но, когда дело касается домашней птицы, вы меня с толку не собьете, и я готов ответить шестью шиллингами, что гусь, которого я ел, был деревенский.

— Ну, вот и просадили шесть шиллингов, — вашего гуся откормили в городе, — выпалил торговец.

— Ничего подобного!

— А я говорю — в городе.

— Ни за что не поверю!

— Уж не думаете ли вы, что вы в этом деле понимаете больше меня? Я чуть не с пеленок ими торгую! Говорю вам, вся партия, отправленная в «Альфу», была выкормлена в городе.

— Вы никогда меня в этом не убедите.

— Значит, пари?

— Прямо неловко забирать у вас деньги. Я ведь знаю, что я прав. Но, чтобы проучить вас за упрямство, я готов поставить соверен[3].

Торговец злобно фыркнул.

— Принеси-ка мне книги, Билль, — сказал он.

Мальчик принес тощую тетрадку и огромную засаленную книжищу и положил их на прилавок под висячей лампой.

— Ну-с, господин спорщик, — сказал торговец, — я думал, что на сегодня покончил с гусями, но, как видно, у меня в лавке еще остался один гусь лапчатый. Видите эту тетрадку?

— Ну?