Голубой горизонт

Собравшиеся у костра этим вечером были серьезны и беспокойны, все испытывали неуверенность и тревогу. Никто из членов семьи не знал, что решил Дориан. Ясмини, сидевшая рядом с мужем, ответила на вопросительный взгляд Сары, бессильно пожав плечами.

Один Том был подчеркнуто весел и беззаботен. Пока все ели жареную на решетке рыбу с ломтями свежеиспеченного хлеба, он рассказывал историю своего деда Фрэнсиса Кортни, который захватил голландский ост-индский галеон в водах у мыса Агульяс почти шестьдесят лет назад. Он объяснил, что Фрэнсис спрятал сокровища голландцев в пещере выше по ручью, у того места, где Мансур накануне подстрелил буйвола. Потом, рассмеявшись, показал на траншеи и заросшие ямы, выкопанные голландцами в попытках найти и вернуть себе утраченные сокровища.

– Пока они здесь потели и бранились, наш отец Хэл Кортни умыкнул эти сокровища.

Все уже так часто слышали эту историю, что никто не выразил удивления. В конце концов даже Том подчинился общей тишине и, вместо того чтобы развлекать собравшихся, набросился на жаркое из буйвола, которое женщины подали после рыбы.

Дориан ел мало. До того как с углей принесли серебряный кофейник, он обратился к Тому:

– Если не возражаешь, брат, я сейчас поговорю с Кадемом и сообщу ему о своем решении.

– Конечно, Дорри, – согласился Том. – Пора покончить с этим. Женщины со вчерашнего вечера словно сидят на муравейнике. – Он крикнул Батуле: – Скажи Кадему, что он может присоединиться к нашему совету, если хочет.

Кадем поблизости расхаживал по берегу. Он подошел – воин пустыни, гибкий, длинноногий и длиннорукий – и простерся перед Дорианом.

Мансур нетерпеливо наклонился вперед. Они с Дорианом сегодня ушли из лагеря и много часов провели наедине в лесу. И только они знали, о чем говорили. Ясмини посмотрела на сияющее лицо сына, и сердце ее упало. «Он так молод и прекрасен, – подумала она, – так силен и умен. Конечно, он тоскует о приключениях, какие видит в этой возможности. Он знает лишь романтическое освещение битвы. И мечтает о славе, о силе и о троне. Потому что в зависимости от сегодняшнего решения Дориана Слоновый трон Омана может когда-нибудь принадлежать ему».

Ясмини закрыла лицо вуалью, чтобы скрыть страх. «Мой сын не понимает, какую боль, какие страдания принесет в его жизнь корона. Он ничего не знает о чашах яда и клинках убийц. Он не понимает, что халифат – это рабство, более тяжкое, более гнетущее, чем цепи раба на галере или в шахтах Мономатапы».

Ее мысли прервало приветствие Кадема.

– Да будет на тебе благословение пророка и мир Господа, о великий. Пусть Господь благословит твои начинания.

– Рано говорить о великих, Кадем аль-Джури, – предостерег его Дориан. – Подожди, пока не услышишь мое решение.

– Твое решение уже принято за тебя пророком и святым аль-Алламой. Он умер на девяносто девятом году жизни в мечети острова Ламу, до последнего дыхания славя Господа.

– Я не знал, что он умер, – опечалился Дориан, – хотя, по правде сказать, в его почтенном возрасте трудно было ожидать другого. Поистине это был святой человек. Я хорошо его знал. Его рука обрезала меня. Он был для меня мудрым советником и вторым отцом.

– В свои последние дни он думал о тебе и сделал пророчество.

Дориан склонил голову.

– Повтори слова пророчества святого муллы.

Кадем обладал ораторским даром, и голос у него был сильный и приятный.

– Сирота из моря, завоевавший для своего отца Слоновый трон, воссядет на этом троне после смерти отца и наденет корону из красного золота. – Кадем развел руки. – Великий, сиротой из пророчества можешь быть только ты. Ибо ты и сейчас коронован красным золотом, и ты победил в битве, которая дала твоему приемному отцу калифу абд Мухаммад аль-Малику Слоновый трон.

После этих звонких слов наступило долгое молчание; Кадем стоял скрестив руки, как сам пророк.

Наконец Дориан нарушил тишину.

– Я слышал твою мольбу и сообщу решение, которое ты должен передать шейхам Омана. Но сначала я объясню, как пришел к нему.

Дориан положил руку на плечо Мансура.

– Это мой сын, мой единственный сын. Мое решение глубоко затрагивает его. Мы с ним обсудили его во всех подробностях. Его горячее молодое сердце стремится к приключениям, как стремилось мое в его возрасте. Он просил меня принять приглашение шейхов.

– Твой сын необычайно мудр для своего возраста, – сказал Кадем. – Если такова воля Аллаха, он вслед за тобой будет править Маскатом.

– Бисмилля! – одновременно воскликнули Батула и Кумра.

– Если пожелает Господь! – с радостным выражением подхватил по-арабски Мансур.

Дориан поднял правую руку, и все снова замолчали.

– Есть еще один человек, которого глубоко затрагивает мое решение. – Он взял за руку Ясмини. – Принцесса Ясмини все эти годы была моим товарищем и женой. Давным-давно я дал ей клятву, клятву на крови. – Он повернулся к ней. – Ты помнишь мой брачный обет?

– Помню, господин мой муж, – негромко ответила она, – но я думала, что ты мог забыть.

– Я дал тебе две клятвы. Первая: хотя закон и пророки дозволяют это, у меня не будет других жен, кроме тебя. Я сдержал эту клятву.