Голубой горизонт

Джим не умел говорить так плавно или поэтично, как его кузен, но его энтузиазм захватывал. Мансур и Зама смеялись вместе с ним, когда Джим описывал туземные племена, с которыми они встречались, и бесчисленные стада диких животных, бродивших на равнинах. Время от времени он взывал к Заме:

— Ведь это и вправду так, да, Зама? Ты тоже там был. Скажи Мансуру, что это правда.

Зама серьезно кивал:

— Да, все так и есть. Клянусь могилой моего отца. Каждое слово — правда.

— Однажды я туда вернусь. — Джим пообещал это скорее самому себе, чем другим. — Я вернусь туда и дойду до голубого горизонта, до самых пределов той земли.

— А я пойду с тобой, Сомоя! — Зама посмотрел на Джима с абсолютным доверием и любовью.

Зама помнил, что говорил его отец о Джиме, когда наконец собрался умирать, измученный годами, — ослабевший гигант, чья сила некогда могла, казалось, удержать сами небеса от падения. «Джим Кортни — настоящий сын своего отца, — прошептал тогда Эболи. — Будь верен ему, как я был верен Тому. Ты никогда об этом не пожалеешь, сынок».

— Я пойду с тобой, — повторил Зама, и Джим подмигнул ему:

— Конечно пойдешь, плут. Никому другому ты не нужен.

Он хлопнул Заму по спине с такой силой, что чуть не опрокинул.

Джим собирался сказать что-то еще, но в это мгновение кольцо линя дернулось под его ногой, и он победоносно закричал:

— Джули стучится в дверь! Ну же, вперед, Большая Джули!

Он бросил весло и схватился за линь. Напряженно держа его обеими руками, Джим понемногу отпускал его, готовый натянуть в подходящий момент. Его спутники, не дожидаясь приказа, вытащили из воды свои снасти и взялись за весла. Оба они знали, что сейчас чрезвычайно важно дать Джиму простор открытой воды, где он мог бы сразиться с по-настоящему огромной рыбой.

— Ну же, ну, моя красотка! — шептал Джим, осторожно придерживая линь. Он пока ничего не чувствовал, кроме мягкого нажима течения. — Иди сюда, дорогуша! Папа тебя любит! — приговаривал он.

Потом он ощутил, как линь дернулся — мягко, почти незаметно. Каждый нерв в его теле откликнулся на это, натянувшись до предела.

— Она там. Она там!

Линь снова обвис.

— Эй, не бросай меня, красавица! Пожалуйста, не уходи!

Джим наклонился через борт ялика, подняв линь повыше, чтобы тот прямо из его руки опускался в зеленую круговерть воды. Двое других наблюдали за ним, боясь даже дышать. Потом вдруг они увидели, как поднятая правая рука Джима резко дернулась вниз, явно увлекаемая некоей огромной тяжестью. Они видели, как напряглись мышцы этой руки, словно мускулы тела гадюки, готовой к броску; ни один не произнес ни звука и не пошевелился, глядя, как держащая линь рука уже почти коснулась поверхности моря.

— Да! — тихо выдохнул Джим. — Сейчас!

Он отклонился назад, всем своим весом натягивая линь.

— Да! Да, да!

С каждым возгласом он натягивал линь, перебирая его руками, правой, левой, правой, левой… Но тот не поддавался даже силе Джима.

— Это, скорее всего, не рыба, — сказал наконец Мансур. — Никакая рыба не может обладать такой силой. Ты, наверное, зацепился за дно.

Джим не ответил. Он тянул линь изо всех сил, упираясь коленями в планшир, чтобы не потерять равновесие. Он стиснул зубы, лицо налилось кровью, глаза, казалось, готовились выскочить из орбит.

— Беритесь тоже! — выдохнул он.

Двое юношей бросились ему на помощь, но не успели добраться до кормы, когда Джим упал и растянулся у борта. Линь скользил между его пальцами; они почуяли запах обожженной кожи, срываемой с его ладоней.

Джим заорал от боли, но хватку не ослабил. С огромным усилием он сумел забросить линь за край фальшборта и попытался закрепить его там. Но лишь потерял еще больше кожи с ладоней, а костяшки его пальцев с силой ударились о дерево. Одной рукой Джим сдернул с головы шапку, чтобы воспользоваться ею как перчаткой, когда удерживал линь.

Теперь уже все трое парней кричали как сумасшедшие:

— Дай руку! Хватай конец!

— Отпусти его! Ты крюк разогнешь!

— Возьми ведро! Поливай водой! Линь вот-вот загорится!

Зама наконец сумел подсунуть под линь обе руки, но даже их общей силой они не смогли остановить движение огромной рыбы. Линь шипел, натягиваясь, и они ощущали через него, как колотится громадный хвост.

— Воды, ради всего святого, намочи его! — завывал Джим.

Мансур, зачерпнув ведром воду, выплеснул ее на их руки и на шипящий линь. Над ним поднялся клуб пара.

— Боже мой! Да он уже почти весь размотался! — крикнул Джим, увидев конец линя в нижней части деревянной катушки, удерживавшей его. — Скорее, Мансур! Привяжи новый моток!

Мансур действовал быстро, с давно уже приобретенной ловкостью, но все равно он едва успел; как только он затянул узел, веревка вырвалась из его рук. Узел проскочил между пальцами двоих юношей, еще сильнее содрав с них кожу, и тут же ушел под воду, в зеленую глубину.

— Остановись! — просил Джим рыбу. — Ты что, пытаешься нас убить, Джули? Почему бы тебе не остановиться наконец, красавица?

— Уже почти половина второй катушки размоталась, — предостерег Мансур. — Дай я возьму линь вместо тебя, Джим! Ты уже всю палубу залил кровью!