Голубое стекло

Вечерами на этих верандах собирались старухи, сидели на стульях и на скамеечках и вели нескончаемые неторопливые разговоры о своих детях и внуках. Старухи всегда ругали нас, мальчишек, за шумные игры во дворах, иногда выгоняли нас на улицу, и тогда мы шли в парк или на речку, или в сквер у начала Кабардинской улицы.

Нет, не пойду домбй.

Я снова побежал к школе.

От Почтовой по бульвару шагали ребята. Я сразу узнал своих.

Высокий — Витька Денисов. Рядом с ним — пониже — Володька Калмыков. И самый маленький в нашем классе Арик Колесников.

— Внук! — крикнул Витя Денисов, размахивая портфелем. — Ты чего на уроках не был?

— Я болею. В школу только четвёртого.

— Ай, хорошо! — пискнул Колесников. — Четыре дня лишних.

Они окружили меня, похлопывали по спине, подталкивали плечами.

Мне было хорошо с ними. Не забыли за лето. Помнят. И я им нужен.

— Что было сегодня? Что задавали?

— Ничего не задавали. Татьяна читала нам книжку. Интересную. Про шпионов, — сказал Арик.

— И вовсе не книжку, а газету «Колхозные ребята». Там такой рассказ в нескольких номерах. Про мальчишку и про слепого корзинщика, который оказался германским шпионом, — сказал Витя Денисов.

— Всё равно — книжка. Только она напечатана в газете, — упрямо сказал Арик. — Понимаешь, там жил такой мальчишка, узбек. Гамид. А у него был товарищ, беспризорник. Бостан. И у Гамида не было отца, а был глухонемой отчим Сулейман. А этому Бостану председатель горсовета Баширов разрешил бесплатно ходить в кино. На сколько хочешь сеансов. Понял? Только Бостану быстро надоело… И ещё в их городе жил старый-старый корзинщик Мамед. Он был совсем слепой, с бельмами на глазах. И вот однажды у Гамида стал умирать дед…

Я таращил глаза на Арика и ничего не понимал.

— Ну тебя, хватит тарахтеть, — сказал Витя Арику. — Он придёт и сам будет слушать. У Татьяны много газет, она ещё несколько уроков читать будет.

— С самого начала не будет, — сказал Арик. — Ему надо рассказать, что было сначала.

— У меня дома есть «Колхозные ребята», — сказал Володя Калмыков. — Мне отец выписывает… Идёмте ко мне, пусть он прочитает.

— Рассказывать интереснее, чем читать, — сказал Арик. — Я лучше ему расскажу.

— Ты рассказываешь так, что ничего не понять, — сказал Витя. — Я ему сам расскажу.

— Ну и рассказывай! — надулся Арик.

— Идёмте ко мне, — сказал Володя. — Там есть картинки, в «Колхозных ребятах». Посмотрим. Пойдёшь, Колька?

Я подумал. Всё равно нечего было делать, пока тётя не придёт со своей работы.

— Пойду, — сказал я.

На картинках какой-то толстый человек выносил из бани на улицу всклокоченного мальчишку. В дупле огромного старого карагача сидел сапожник Сулейман. На голове у него белела войлочная шляпа вроде тех, которые носят кабардинцы, а в карагаче находилась сапожная мастерская. По улице, ощупывая дорогу палкой, шёл старый Мамед, за плечами у него висела корзина. Лицо у Мамеда было хитрое, подозрительное.

— Это — главный шпион, — сказал Арик. — Немец. Капитан Мертруп.

— А сапожник Сулейман — унтер Бетке.

Ребята говорили о них, как о своих хороших знакомых, и мне захотелось сейчас же прочитать все газеты, чтобы не выглядеть дураком.

Мы сидели в комнате Володи за небольшим письменным столом. Ещё в комнате стояла кровать, накрытая серым, как шинельное сукно, одеялом, и этажерка с книгами и учебниками.

Володя положил на стол пачку газет, и я сразу же схватил первые номера. До смерти хотелось узнать, почему Бостану разрешили бесплатно ходить в кино, кто такой унтер Бетке и как главный шпион превратился в слепого корзинщика.

Я не успел прочитать первый кусок повести, как в прихожей требовательно рассыпался электрический звонок и Вовка побежал открывать дверь. И сразу же я услышал голос Бетала. Я не разобрал слов, но мне показалось, что он спросил, есть ли кто-нибудь дома.

Бетал пришёл не один. Володька притворил дверь комнаты и снова уселся за стол.

— Может быть, нам уйти? — деликатно спросил Витя Денисов.

— Зачем? — пожал плечами Володя. — Просто у отца срочное дело. Он будет разговаривать во время обеда. Он так всегда.

Я снова взялся за газету. Через минуту я уже не замечал ничего, даже ребят. Вокруг меня млела от жары Туркмения. Шёл 1931 год.

«Напомню, что это было за время, — читал я. — В нашем городке, расположенном неподалёку от границы, был выбран новый председатель городского Совета Гассан Баширов. В первый же день, как только он пришёл в Совет, он вызвал к себе заведующего коммунальным хозяйством Фейсалова и приказал ему вывезти мусор со всех дворов на главную улицу нашего города, где несколько лет назад в особенно дождливую зиму в грязи утонул буйвол…»