Голубое шампанское

– Чего вы от меня хотите? – внезапно разозлился Блюм и обвел гневным взглядом собравшихся экспертов. – С этой девочкой что-то очень не в порядке. Я сказал, что ей восемь лет. Прекрасно! Это видно любому дураку. Я сказал, что не наблюдаю видимых проблем со здоровьем. И для этого вам понадобился доктор? Приведите ее ко мне, дайте мне пару дней, и я выдам вам шесть томов сведений о ее здоровье. Но видеозаписи?..

Он смолк, и его молчание стало таким же красноречивым, как и его слова.

– Благодарю, доктор Блюм, – сказал Хеффер. – Как только…

– Но кое-что я вам скажу, – низким и опасным тоном заявил Блюм. – Какой позор, что ребенку позволено пить спиртное подобным образом. Последствия для ее жизни будут ужасными. Я видел крупных мужчин за тридцать и за сорок, которые не могли выпить и половину того, сколько, как я видел, она выпивает… за день! – Он пронзил Хеффера взглядом. – Я дал клятву сохранять тайну. Но хочу знать, кто несет за это ответственность.

Бах поняла, что он не знает, где находится девочка. И задумалась: сколько людей из присутствующих получили такую информацию и сколько работает только над своей частью проблемы?

– Это будет объяснено, – спокойно произнес Цейсс.

Блюм перевел взгляд с Цейсса на Хеффера, потом обратно и уселся – не успокоенный, но готовый ждать.

– Благодарю, доктор Блюм, – повторил Хеффер. – Далее мы выслушаем Людмилу Россникову, представляющую «Конгломерат GWA».

«Просто замечательно, – подумала Бах. – Он втянул в это GWA». Несомненно, он и у Россниковой взял клятву хранить секретность, но если он действительно надеется, что она не упомянет об этом своему начальству, то он еще тупее, чем Бах думала. Когда-то давно она однажды работала на этот конгломерат, и, хотя была всего лишь наемным работником, кое-что о них узнала. Своими корнями GWA далеко уходила в японскую промышленность двадцатого века. Когда человек приходит работать в GWA на руководящем уровне, то он устраивается там пожизненно. От него ожидают – и получают – лояльность, которую удобно сравнить с той, какую требует мафия. И это означает, что, рассказав Россниковой свой «секрет», Хеффер гарантировал, что три сотни руководящих сотрудников конгломерата узнают о нем через три минуты. Да, можно положиться на то, что секрет они сохранят, но только если это будет выгодно GWA.

– Компьютер на Танго Чарли – это спроектированная по заказу комплексная структура, – начала Россникова. – В те дни это была обычная практика в случае БиоЛогических компьютеров. Он имеет такое же обозначение, как и станция: БиоЛогик ТЧ-38. В свое время это была крупнейшая компьютерно-интегрированная система.

Во время катастрофы, когда стало ясно, что все закончилось неудачей, ТЧ-38 получил окончательные инструкции. Из-за наличия опасности он получил указание создать вокруг станции зону изоляции, описание которой вы найдете у себя на экранах под меткой «Запретная зона».

Россникова сделала паузу, пока многие из присутствующих вызывали эту информацию.

– Для создания этой зоны ТЧ-38 было передано управление определенным защитным вооружением. Оно включает десять беваваттных лазеров… и другое оружие, которое я не уполномочена назвать или описать и могу лишь сказать, что оно не менее внушительное, чем эти лазеры.

Хеффер забеспокоился и собрался что-то сказать, но Цейсс жестом остановил его. Каждый из них понимал, что лазеров достаточно самих по себе.

– Поэтому, хотя и возможно уничтожить станцию, – продолжила Россникова, – проникнуть на нее невозможно – если предположить, что кто-нибудь захочет хотя бы попытаться.

Бах подумала, что по разным выражениям на лицах сидящих за столом она может понять, кто из них знал всю историю, а кто лишь часть ее. Несколько людей из второй категории были готовы задать вопросы, но Хеффер их опередил.

– Как насчет отмены инструкций компьютеру? – спросил он. – Вы это пробовали?

– Было сделано много попыток за последние несколько лет, когда этот кризис стал приближаться. Мы не ожидали, что это сработает, и это не сработало. Танго Чарли отказывается принимать новые программы.

– Боже мой, – ахнул доктор Блюм. Бах увидела, как его румяное лицо побледнело. – Танго Чарли. Она на Танго Чарли.

– Совершенно верно, доктор, – подтвердил Хеффер. – И мы пытаемся придумать, как ее эвакуировать. Доктор Вильхельм?

Вильхельм оказалась пожилой женщиной крепкого сложения, как и большинство родившихся на Земле. Она встала и заглянула в листок с заметками, который держала.

– Информация под меткой «Нейротропный агент Х» имеется в ваших компьютерах, – пробормотала она и обвела взглядом собравшихся. – Но можете не утруждаться. Примерно настолько мы и продвинулись, назвав его. Я просуммирую все, что нам известно, но вам не нужно быть экспертом по этому вопросу: экспертов по «Нейро-Х» не существует.

Эпидемия началась девятого августа, в следующем месяце отметим тридцатилетний «юбилей». В первоначальном сообщении упоминались пять случаев заболевания и одна смерть. Симптомами были: прогрессирующий паралич, конвульсии, утрата двигательного контроля, нарушение чувствительности и онемение.