Голубое и розовое

ВОРОНА (наклоняясь через перила лестницы). Грищук! Грищук! Вы спите? (Сбегает с лестницы, пробует дверь в каморку Няньки.) Заперто…

МОПСЯ. Он, верно, пошел в ночной обход.

ВОРОНА (подойдя к наружной двери на улицу). Кто там? Кто стучит?

ГОЛОС С УЛИЦЫ. Отоприте, полиция!

ВОРОНА. Здесь гимназия… Дети спят… Пожалуйста, перестаньте стучать.

ГОЛОС С УЛИЦЫ. А мальчишка тут к вам не прибегал?

МОПСЯ (подойдя к Вороне). Господь с вами! Какой мальчишка?

За сценой слышен неразборчивый гомон препирающихся голосов. Затем все стихает.

МОПСЯ (переглянувшись с Вороной). Какой ужас!

ВОРОНА. Ну, пойдемте, Софья Васильевна!

Обе уходят вверх по лестнице.

ЖЕНЯ (выглянула из каморки, смотрит им вслед). Уползли…

Теперь, когда опасность на время миновала, Женя и Ионя внимательно разглядывают друг друга. Ионя — высокий подросток лет шестнадцати с задумчивыми, как у Блюмы, темными глазами. Козырек его фуражки полуоторван и расколот пополам, как ножом разрезан. В руке небольшое ведерко и кисть.

Почему они за вами гнались? (Показывает на ведерко и кисть.) Вы объявления клеили, да?

ИОНЯ (покачав головой, тихо). Нет…

ЖЕНЯ. Как же «нет», когда я сама видела? Вы шли и на все стенки наклеивали.

ИОНЯ (так же). Это не объявления…

ЖЕНЯ. А зачем же вы это?

ИОНЯ. Завтра утром все должны это прочитать, весь город!

ЖЕНЯ. Ну, вы тут пока побудьте, вон за тот шкаф спрячьтесь. Я, когда вернусь, выпущу вас… А сейчас мне итти надо.

ИОНЯ (удивленно). Куда вы?

ЖЕНЯ. Надо мне… Вы не знаете, Немецкая улица — это близко?

ИОНЯ. Сейчас за углом. А зачем вам ночью на Немецкую улицу?

ЖЕНЯ. Мне в дом Левина.

ИОНЯ (все более заинтересованно). А к кому вам там нужно?

ЖЕНЯ. В переплетную мастерскую. К Шапиро…

ИОНЯ (страшно удивлен). К Шапиро? Это мой отец.

ЖЕНЯ. Так вы, значит… вы Блюмин брат, да?

ИОНЯ. Да… А вы… я знаю: вы Женя Шаврова!

ЖЕНЯ. Верно!

Оба радостно смеются.

ИОНЯ (вдруг с тревогой). А зачем вы к нам идете ночью? Что-нибудь случилось?

ЖЕНЯ. Нет, нет, ничего особенного. Я хотела вас предупредить, чтоб вы не волновались.

ИОНЯ. Несчастье? С Блюмочкой? Да?

ЖЕНЯ. Да нет! Просто Мопся, — знаете, классная дама наша, — ну, так вот, она чего-то взъелась на Блюму и наказала ее: посадила на всю ночь в актовом зале под портретом…

ИОНЯ. И она там сидит? Одна? На всю ночь?

ЖЕНЯ. Я вам скажу — только это секрет, никому не говорите: Нянька ее сейчас сюда приведет. Он всегда так делает, когда кого накажут: спрячет у себя до утра, а чуть рассветет, он ее опять в зале запрет. (Внезапно насторожившись.) Опять идут! (Захлопывает дверь Нянькиной каморки.)

Нянька, неся на руках Блюму, торопливо идет вниз по лестнице. Женя, услыхав его шаги, отворяет дверь каморки.

Нянька, ты?

НЯНЬКА (сердито ворчит). Нет, не я, Николай-чудотворец! (Укладывает Блюму на своей лежанке.) Пошел твою Блюму вызволять — она под портретом лежит. Только вынес из зала, а те две жабы как раз навстречу. Еле ушел!

ИОНЯ (бросается к Блюме). Блюма… Блюминька! Это я — Ионя!

НЯНЬКА (озадаченно Жене). Это еще откудова взялся?

ЖЕНЯ. Это Блюмин брат.

НЯНЬКА. Господи прости! Идут, идут со всех сторон. Да что у меня тут — церковь, что ли?

ИОНЯ (растерянно). Она не отвечает…

НЯНЬКА. Сейчас ответит. (Смачивает Блюме виски, трет ей руки; все это он проделывает осторожно и ласково, хотя все время непрерывно ворчит.) Слава богу! Грищук уж нынче за доктора. Ну вот, вот… Так, так… Открой глаза, открой! Вот и открыла!

БЛЮМА (с усилием). Женя… А папа мой… Он знает? Ему сказали?

ИОНЯ. Я скажу папе, Блюминька…

БЛЮМА. Ионя! Откуда ты? (Посмотрела на него, увидала его фуражку.) Ионя! А что с твоей фуражкой, а?

ИОНЯ. Это… это так, ничего…

БЛЮМА (тревожно и настойчиво). Нет, ты скажи! Ионя, что это?

ИОНЯ. Ну, это сегодня… казак…

БЛЮМА. Что казак?

ИОНЯ. Нагайкой…

БЛЮМА (схватив его за руку). Тебя били?