Голован

Все были с ним согласны, да и с версией Кожа Золы тоже. Она ставила все на свои места. Объясняла. Да и ничего сверхъестественного в ней на самом деле не было. Новизна лишь в том, что в процесс каким-то образом сознательно вмешался человек. Любой биолог ведает, как причудливо изгаляется природа в своих творениях. Извиняюсь за святотатство, но порой Выдувальщик Сферы Мира выглядит несколько тронутым. Изобрести такое здоровым умом попросту невозможно. В самом деле, у некоторых видов наличествует до десяти стадий трансформации. Правда, относится это в основном к насекомым. Может, потому, что их тусовка куда многочисленнее прочих. Просто не протолкнуться. В такой давилке поневоле начнешь изгаляться в приспособительной механике. Вот жучки с клещами да гусеницами и выдают на-гора изобретения. Некие могут превратиться из куколки в жука, затем — снова в куколку, затем — вновь в жука, но уже в другого — летающего. А потом вдруг в паразита, а уже там, внутри другого насекомого-жертвы, внезапно образовать новую личинку, уже внутри себя самого. Потом эта новая дрянь сгрызает хозяина, обосновывается в носителе и заканчивает тем, что выводит внутри себя еще что-нибудь. Ну, а уже из этой стадии круг, наконец, замыкается и появляется личинка, из коей выводится первичный жук. Пока такое не доказано лабораторно, разум не желает мириться с избыточностью. Но он, вообще-то, и после доказательств не желает. Вот и сейчас…

— Но извините, коллеги, — на лице Каана некое сияние напыщенного превосходства. — Как такое может быть? Ведь человек существовал не всегда — это доказано. Как же этот паразит обходился без него? Как он распространялся, попадал в новую змеюку без шамана?

— Вы хотите ответов, Гаал? — злобно косится в его сторону Кож Зола. — Ну так поищите. Вы же палеонтолог, массаракш!

Научная дискуссия может перейти в потасовку. Пора завязывать. Благо, у любого человека в походе есть куча забот помимо научных диспутов. Суета жизни — это порой подарок.

47. Штаб-врач Дар Гаал.

Незафиксированные хроники

На Сфере Мира фортуна переменчива. Видимо, из-за сферичности. Скатывается туда-сюда и никак не приобретет устойчивое положение. Вот только-только я приобщался к Большой Науке, а уже — опс! Под следствием.

Именно так тогда получилось. Причем взяли меня, прямо скажем, тепленьким. Подняли прямо с постели. Причем, не какой-нибудь, а самой настоящей. А я ведь только-только начал к ней, родимой, привыкать. Отвыкать от палаточного городка и от груды тряпок, на каких спал в роте сбора данных: спальное место у меня там было не многим лучше, чем у «подчиненных» голованов. Учитывая их мех, наши удобства по утеплению и мягкости были, кажется, равны. А вот теперь я спал в офицерской гостинице, причем, учитывая мой статус ассистента профессора Мадисло, у меня даже наличествовал отдельный номер с той самой нормальной постелью, с простынями, одеялом и аж двумя подушками. Не хватало, пожалуй, только женщины. Но поскольку мы жили в охраняемой зоне ЛПИ — «лаборатории передовых исследований», то привести кого-то постороннего сюда бы и не получилось. Правда, я и не пробовал. Может, лучше бы в ту злополучную ночь и попробовал. Или пусть бы проживал в номере не один. Тогда бы имелись свидетели, которые бы подтвердили, что в интересующий момент я дрых как убитый, или, по крайней мере, не покидал территорию отведенной комнаты.

В общем, меня выдернули из постельки и отправили в тюремную камеру военной прокуратуры. Зачем, почему — прояснилось позже и, благо, очень скоро. Все-таки я был одним из немногих подозреваемых, даже, пожалуй, первым кандидатом на роль подсудимого. Потому началось, как я понимаю, стандартно:

— Где были с такого-то по такое-то время? До того? После?

— Массаракш, ребята! После — уже у вас в камере. До того: до такого-то часа — в лаборатории. Потом спал.

— Кто может подтвердить, что…

— Во сколько пришел, подтвердит привратник. То, что спал тут, конечно…

— Ничего ваш привратник уже не подтвердит, подозреваемый Гаал.

— Почему же? Ну, привратник, сторож наш гостиничный — дед-отставник. В смысле, теперь-то опять призван. Он…

— Значит, никто не подтвердит… Так, далее. Когда вы в последний раз видели господина Дорнеля Мадисло?

— Ну, так это… Я с ним-то вместе не возвращался. Где-то на полчаса еще задержался по работе, а потом уж домой. В номер, в смысле. К нему не заходил даже. У него спросите сами. Что за дела?

— Так, опять же, значит, никто не может подтвердить. Угу-угу.

— Да что случилось, массаракш, господин… Кем вы по званию-то будете? А то без погон, я…

Вот, где-то в таком роде. Но вскоре до меня все же снизошли. Дали пояснения. Оно и понятно, как расспрашивать-допрашивать, если подозреваемый не знает, о чем речь?

— Получается, что вы, Дар Гаал, были последним, кто видел господина Мадисло живым. Так вот…

— Э-э-э… А что с ним? Сердечный приступ?

— Ага, приступ. — И улыбочка, плотоядная такая, следовательская. — Такой приступ, что голова от туловища отделилась.