Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь

Дунтань — первая реальная попытка создать постиндустриальный город, существующий в гармонии, а не противостоянии с природой; он призван создать новую парадигму для городов XXI века. Тем не менее, несмотря на наличие экоферм и продовольственных производств (не говоря уже о доставшейся по наследству рыболовецкой флотилии), один аспект жизни города проектировщики не в состоянии изменить так радикально, как им хотелось бы. Какая-то доля потребляемого в Дунтане продовольствия будет производиться на месте, но большую часть он все же будет получать по традиционным каналам снабжения. Проблему формулирует Нил Грейндж, отвечающий в проектной группе за вопросы экологической устойчивости: «Даже если бы город был в состоянии выращивать для себя достаточно еды (что само по себе сомнительно), жителям никак не запретишь покупать более дешевые продукты питания, произведенные за его пределами». Иными словами, как бы тщательно сотрудники Ашр не продумывали физическую ткань Дунтаня, они все равно не могут решать, как он будет функционировать. «Без права влиять на управление наши возможности по определению ограничены, — отмечает Грейндж. — Мы бы очень хотели создать более тесную связь между проектом и городскими властями, предусмотрев систему обеспечения устойчивого развития. Но это зависит от заказчика и китайского правительства»³. Однако управление — не единственная проблема, с которой сталкивается Ашр в борьбе за экологичность Дунтаня. Чтобы разработать по-настоящему экологически

сбалансированный проект, объясняет Грейндж, его команде нужно было бы участвовать в выборе места для строительства, проанализировав экологическую ситуацию во всем регионе.

Вот в этом-то и состоит загвоздка. Какой бы зеленой идиллией ни стал Дунтань, город так или иначе будет подключен к глобальной системе снабжения, которая уж точно не подходит под это описание. Экологический след каждого жителя Дунтаня — расчетная площадь земель, необходимых для удовлетворения его потребностей в пище, воде и энергии, а также для поглощения отходов его жизнедеятельности — должен составить примерно 2,4 «глобальных гектара»⁴. Это, конечно, намного меньше 5,8 гектаров, нужных сегодня для обеспечения жизни среднестатистического жителя традиционного города (и огромный шаг вперед по сравнению с аналогичным показателем для американского горожанина — около ю гектаров). Но это все равно больше, чем 1,8 гектара — а именно такая доля территории планеты по справедливости приходится на каждого ее обитателя⁵. Жизнь в городе всегда обходилась окружающей среде дороже, чем жизнь непосредственно на земле, не только потому, что горожане тратят много энергии, но и потому, что еда для городов по необходимости поступает издалека. К примеру, на обеспечение продовольствием европейских городов, по последним оценкам, приходится до 30% их экологического следа⁶. Чтобы города стали по-настоящему зелеными, нужно переосмыслить не только их физическую форму, но и то, как едят горожане, а это непросто сделать в условиях глобальной экономики, где система продовольственного снабжения представляет собой высоко консолидированную, полностью сложившуюся и фактически автономную сеть. Пока мы не выполним эту задачу, строительство экспериментальных продовольственных производств останется если не пустой показухой, то уж в лучшем случае лишь частичным решением проблемы.

Если даже в полуутопических проектах вроде этого у нас не получается жить по средствам, дело плохо — ведь большинство строящихся ныне городов представляют собой полную противоположность Дунтаню. Возьмем, к примеру, Чунцин. Он расположен в 1600 километрах к западу от Шанхая по реке Янцзы и является самым динамично растущим городским округом в Китае. По числу жителей — 31 миллион человек — Чунцин превосходит Малайзию, и каждый год население увеличивается еще на полмиллиона⁷.