Голодная кровь. Рассказы и повесть

Тем временем, Бровцын, озлясь на себя самого, поехал к однокласснице. В Лериной квартире жили незнакомые люди. Да ещё потусторонний человек, прикинувшийся ищущим придурков-покупателей продавцом китайских газовых шариков, бледнея от вранья, прилип на выходе. Бровцын отступил в подъезд. Потусторонний – телом своим протёк туда же. Бровцын опустился около подъезда на лавочку – потусторонний, как зэк, присел на корточки рядом. Бровцын с силой сжал веки и заехал кулаком себе в скулу. Вот после этого, потусторонний исчез.

Ну, а наплевавший на договорённости Костович, вместо облегчения вдруг ощутил в желудке подозрительную движуху. Тянуло вырвать, но сперва рвоты не было. Один змеиный шум, с шипением и свистом выходил наружу: как у болотной гадюки, которая прошлым летом едва не укусила на даче. Скрежеща умом, цедя сквозь рвоту срамные слова, Костович, перед встречей позвонил Манюне: «Ты что в коньяк подмешал, зволочь? У меня глюки и даже хуже! Подваливайте ко мне на Козмонавтов, разбор будет».

После обсуждений, выяснилось: коньяк ни при чём. С Козменот-стрит, как звал свою улицу Костович, подались на ВДНХ. И сразу стало ясно: что-то с ними не так. «Не надо было отказываться от еды. Ишь, кровь голодная разгулялась», – рюмзал толстый Бровцын. А тут ещё привязался типчик: серо-белопрозрачное лицо его было удивительно длинным, а плащец, – наоборот, коротким. Ну, Бровцын типчика узнал сразу и дальше уже шёл с закрытыми глазами и на цыпочках, пока Костович ругательски ругал серо-белого и обещал завтра же признать его иноагентом. При этих словах, серо-белый – видно опасаясь очутиться в стане иноагентов – резко отвалил.

«Костович-то похуже потустороннего будет», – вяловато буркнул себе под нос Бровцын. Но тут пришлось взбодриться и ему: шейнобородый обратил всеобщее внимание на небольшой кинотеатрик. В затхлом этом кинотеатрике их сразу перехватил юнец в зелёных гамашах, с пятнистой бабочкой на бело-крахмальной груди.

– Кинотеатр у нас детский, наивный. Но сегодня спецсеанс для взрослых. Ваши бил-л-леты, м-мальчики!

– Вот, возьмите, – неожиданно протянул юнцу в гамашах пятитысячную унылый Бровцын.

– Мерси. Какого кина жел-лаете?

– Про голодную кровь, – нехотя брякнул Костович.

– О, это запросто. Задумки ваши, а кино-заставки, наши будут. Но заставки эти – всего лишь отображение ваших сокровенных дум. Техника, господа, техника! Может, кофейку, или перекусить с дорожки?

– У наз зегодня голодный день, лошара, – стал опять раздражаться Костович.

– Ну, голодный так голодный. Тогда надевайте шлемы, укрывайтесь пледами и ложитесь. Экраны у нас на небе. Короче: на потолке у нас экране, д-дуралеи!

Только улеглись – свет погас, побежали по потолку ускоренные кадры и раздался в темноте до дрожи знакомый, мужской сладко-медийный голос.

– Внимание. Включаю шлем № 1. Кто в этом шлеме?

– Ну я, – нехотя отозвался Бровцын.

Он уже пожалел, что отдал гамашнику пятихатку. Но сожаления вмиг рассеялись, когда на своём отдельном экране увидел он плачущую и не унимавшую слёз Леру. Бровцын уже хотел потребовать отключить измывательское кино. Но Лера вдруг сквозь слёзы улыбнулась и сказала: «Дурак. Какой же ты дурак, Кадя! Идём со мной в ванную». Тут Бровцын растаял, как кусок мыла в тёплой воде, и с головой нырнул под плед.

А Манюне – тому небесную механику показали. Была она ясной, как день, но слегка упрощённой.

Семиэтажное, скруглённое по углам здание с арочными окнами. Над седьмым этажом, рядом с пожарной лестницей – Господь Бог в белоснежной хламиде. По бокам архангелы и херувимы с ручными гранатомётами наперевес. А ниже, под семиэтажкой, в затопленных огненной водой подвалах, судорожно полощут свои половые органы германо-бандеры. Ужасающим кашлем и ворчливыми всхлипами подгоняют их чёртообразные куницы, которых, как знал пытливый Манюня, ещё тасманийскими дьяволами зовут. Но и чёртообразным по временам прилетало: длиннейшим арапником доставал их суперинтендант с бейджиком «Beelzebub» на волосатой груди. «Саркофилы, вперёд! Саркофилы в зад! Sarcofili, avanti! Sarcofili, nel culo!» – клацал зубами и тряс вытянутой по-собачьи мордой, Бельзебуб волосатый.