Голод. Последний вампир

 — Чарли снял блокировочные замки. Мы теперь подключились через его домашний компьютер.

 Том улыбнулся. Можно только гордиться тем, что работаешь с такими людьми, как Сара и ее группа. Ее не остановит такая мелочь, как прекращение ассигнований, как не остановит и дверь, захлопнутая перед самым носом.

 — Откуда вы берете память? Разве это не может встревожить Группу программирования?

 — Из разных файлов. Немного в одном месте, немного в другом. Не так много, чтобы это можно было заметить.

 — И общая емкость?..

 — Тысяча мегабайт.

 Он расхохотался. Чтобы получить память емкостью больше 500 мегабайт, необходим был специальный запрос в Группу программирования, шестимесячное ожидание и специальные бюджетные ассигнования[23]. Так им и надо!

 — Как же это оплачивается, Бога ради?

 — Снимается с личного счета Хатча. Оплата в размере тысячи восьмисот долларов в час

 — Я надеюсь, ты шутишь? Он окажется в тюрьме за то, что ворует компьютерное время.

 — Это было бы весьма кстати. К сожалению, истина более прозаична.

 — Можешь рассказать?

 — Нет.

 Он вполне мог это понять. Она ухитрилась найти доступ к огромным вычислительным мощностям компьютера клиники. Чем меньше людей об этом будут знать, тем лучше. Не говоря уже о том, что незнание безопаснее.

 К лифту они шли молча. В молчании пересекли вестибюль и вышли из здания. На Йорк-авеню он остановил такси.

 — Как насчет уютного обеда у нас дома? Гарантирую первоклассное обслуживание.

 — Китайская кухня?

 — Договорились. — Они, конечно, могли бы посидеть в каком-нибудь баре, но там сейчас слишком уныло. Он страстно хотел Сару. Мысль о том, что он может ее потерять, заставила его похолодеть. Он так ее любил. Ему хотелось придвинуться к ней, обнять ее, расплавить барьер между ними. Весь день она выглядела такой жесткой, профессиональной, холодной. Ночью ему нужна была другая Сара — та, в которой он мог бы найти убежище. Он смотрел на ее нежное, напряженное лицо, на мягкий изгиб ее груди, ощущал слабый запах ее духов — и жаждал ее.

 Ему вспомнились резкие слова, которые она бросила ему в кабинете: «Ты используешь все подряд. Меня. Даже себя». Неужели это правда? И он на самом деле такой? Если все так и есть, то с этим уже ничего не поделаешь.

 — Я люблю тебя, — сказал он тихо, чтобы не слышал водитель. Сара не терпела интимности в общественных местах.

 Она коротко улыбнулась, позволив ему накрыть ее руку своей.

 — Любовь решает все проблемы, — сказал он. Она довольно долго молчала.

 — Она их переживает.

 Он так желал ей счастья и успеха. Она сделала необычайное открытие, это несомненно. Ему хотелось, чтобы она ощутила сладость признания, испытала бы все радости, которые оно могло принести.

 — Я хочу тебе помочь, Сара, — сказал он. — Я так хочу этого!

 Широкая улыбка появилась на ее лице.

 — Если бы только Хатч тебя слышал. Он пришел бы в ужас

 — Слева или справа? — спросил шофер.

 — Здание слева, высотное.

 В сгущавшейся темноте сияла большая синяя вывеска здания Эксельсиор-Тауэрс. Вышла пожилая женщина с собачкой; похожее на паука существо неуклюже топало рядом с ней. Алекс на своем посту у двери мял сигару. Он зажег ее, глубоко затянулся. Том смотрел на него с заинтересованностью человека, лишенного возможности сделать то же самое, он завидовал безразличному отношению Алекса к своему здоровью. Они вышли из такси.

 — Добрый вечер, доктора, — сказал Алекс сквозь дым сигары. Том чуть с ума не сошел, вдохнув ее запах. Единственное утешение — это хоть дешевая сигара, ей не хватало захватывающего аромата хорошей «Монтекристо». Слава Богу.

 — Привычка — мучительная штука, — заметил Том, когда двери лифта закрылись за ними.

 — Поражаюсь, как ты это перенес.

 — С трудом.

 — Сколько ты сегодня выкурил?

 Он поднял один пален. Она взяла его руку и с чувством пожала.

 — Это удивительно трудно выдержать, — сказал он. — Организм требует свою дозу.

 — Я знаю. Мне потребовалось два года, чтобы отказаться от сигарет. Два года и мой отец.

 Том никогда не встречался с Томасом Робертсом. Он умер до того, как они с Сарой близко познакомились. Рак легких, сказала она.

 Сара вошла за ним в квартиру, задержавшись, чтобы повесить плащ в стенной шкаф. Он включил свет в гостиной. Сара подошла к нему и встала рядом.

 — Мне нравится наша квартира, — заметил он. Она кивнула. — Можно... я тебя поцелую?

 Повернувшись, она положила руки ему на плечи. Он наклонился к ней, несколько долгих секунд смотрел ей в глаза, затем нашел ее губы. Его всегда оживляла теплая сладость ее поцелуев. Тело его словно хотело сделать то, что неспособно было сделать сердце, — раз и навсегда удержать их любовь.

 — Ты действительно веришь, что я тебя люблю? — необдуманно спросил он. Вопрос вырвался как-то сам по себе — ах, если 6 его можно было вернуть! По зрелом размышлении ему и в голову бы не пришло задавать подобный вопрос — можно нарваться на неприятный ответ.

 — Я знаю, что любишь.