Голод. Последний вампир

Глухие вопли обезумевшего от страха резуса заставили Сару Робертс вскочить на ноги. Шлепая туфлями по линолеуму, она пробежала через холл в зверинец.

 При виде открывшегося ей зрелища она похолодела. Мафусаил [19] дико носился по клетке, вопя так, как может вопить только резус. На полу валялась голова Бетти — ее морда была оскалена в гримасе. Скача по клетке, Мафусаил крутил над головой руку Бетти; маленькая ладошка помахивала при этом, как бы прощаясь. Остальные части тела Бетти были раскиданы по всей клетке. Бросившись за помощью, Сара чуть не поскользнулась в луже крови, вытекавшей из-за прутьев решетки.

 Не успела она добраться до двери, как та широко распахнулась. Вопли Мафусаила подняли на ноги всю группу геронтологов.

 — Что же ты, черт побери, наделал, Мафусаил! — завопила Филлис Роклер — она ухаживала за лабораторными животными.

 Морда обезьяны была не менее сумасшедшей, чем лица людей, сошедших с ума, — а Сара повидала их немало, проработав интерном в Бельвю на отделении психиатрии.

 Чарли Хэмфрис, гематолог, прижал лицо к клетке.

 — Господи, какой урод! — Он отшатнулся, резиновые подошвы его туфель хлюпнули на липком полу. — Обезьяны — это просто ублюдки.

 — Скажите Тому, чтобы спустился, — устало произнесла Сара. Он был необходим ей для поддержания душевного равновесия — случившееся потрясло ее. Через несколько секунд он ворвался в зверинец с побелевшим лицом. — Никто не пострадал, — сказала она. — Из людей, я имею в виду.

 — Это Бетти?

 — Мафусаил разорвал ее на куски. Он не спит уже двое суток и становится все более раздражительным. Но у нас и мысли не было, что такое может случиться. — В этот момент вошла Филлис с видеокамерой. Она собиралась записать на пленку поведение Мафусаила — для последующего анализа.

 Сара наблюдала за реакцией Тома. На лице его ясно читалась озабоченность — он раздумывал, как эта катастрофа может повлиять на его карьеру. Быть первым — только это всегда и заботило Тома Хейвера. Когда же он наконец взглянул на нее — удивительное, совершенно искреннее участие сквозило в его взгляде.

 — Тебе это очень повредит? Что показывают анализы крови — она меняется?

 — Та же кривая, что и раньше. Никаких изменений.

 — Значит, решение все еще не найдено. А Бетти мертва. О Господи, ну и в переплет же ты попала!

 Она чуть не рассмеялась, услышав это его «ты». Ему не хотелось выглядеть в ее глазах таким, каким он был на самом деле, — и не мог он сказать ей прямо: моя чертова карьера тоже держится на этом. Она протянула ему руки, поняв вдруг, что он расстроился даже больше, чем она. Он благодарно взял ее за руки, шагнул к ней и, казалось, хотел что-то сказать, но она опередила его:

 — Вероятно, завтра придется отнести эту мою погибшую звезду сцены в Бюджетную комиссию.

 Он как-то враз осунулся.

 — Ну, в любом случае Хатч собирался выступать против продолжения. А теперь, когда Бетти погибла...

 — Это значит, что мы всё должны начать сначала. Ведь она была единственной, кто перестал стареть.

 Сара взглянула на Мафусаила — он уставился на нее в ответ так, словно не прочь был повторить свой забавный номер. Красивая обезьяна. Серая шерсть, могучее тело. Малышка Бетти была его супругой.

 — Ты меня извини, я, кажется, сейчас не выдержу и разрыдаюсь. — Сара попыталась сказать это по возможности шутливо, как бы посмеиваясь над своей слабостью, но было это отнюдь не шуткой. Она с благодарностью встретила объятия Тома.

 — Ну-ну, мы же в общественном месте. — Том, как всегда, был сдержан; он страшился проявления эмоций на людях.

 — Мы все здесь как одна семья. Все вместе и станем безработными.

 — Этого никогда не будет. Найдется какая-нибудь другая возможность.

 — Через пару лет. А за это время мы потеряем всех своих обезьян, испортим все опыты и потеряем время!

 Одна только эта мысль сводила Сару с ума. После того как ей удалось случайно обнаружить в крови крыс, которых лишали сна, фактор крови, обусловливавший продолжительность их жизни, она стала человеком, выполняющим работу первостепенной важности. В этой лаборатории они искали лекарство от самой распространенной болезни — старости. И Бетти была доказательством того, что такое лекарство существует. Препараты, температурный режим, диета повернули какой-то скрытый ключ в крови резуса — и сон обезьяны стал таким глубоким, что временами походил на смерть. А по мере того как углублялся сон, замедлялось старение. То же самое происходило и с Мафусаилом, но на прошлой неделе сон его внезапно прервался. Он лишь подремал немного, а затем превратился в чудовище.

 Бетти вполне могла бы стать бессмертной... если бы не Мафусаил. Будь у нее пистолет, Сара бы застрелила его. Подойдя к окрашенной в серый цвет стене, она пару раз ударила по ней кулаком

 — Мы имеем дело с дегенерирующим набором генов, — тихо сказала она.

 — Только не у обезьян, — мотнула головой Фил-лис.