Голод. Одержимые

Как бы не встать и не запрыгать как идиот? Это почти как умереть и родиться заново. Как будто тебя приговорили к казни и дали помилование. Как будто отобрали конфету, но на твоих глазах содрали обертку и вручили обратно. Сладкую, тягучую конфету. Просто Шик.

Не надо дрочить. Не надо фантазировать.

— Я где-то слышал, что смена поз тоже может помочь, — говорю я почти равнодушно, как будто меня это не касается.

— Да, об этом Дамира тоже говорила.

Машину этой Дамире купить что ли? Вернее, подарить, потому что купить в ближайшее время я вряд ли что-то смогу. Тучи начали сгущаться над клубом, в течении нескольких месяцев его может не стать.

— Макар…

— Да, — шепчу над головой.

— А что с «Голодом»? Его хотят закрыть?

Я без утайки рассказываю все, как есть, потом заказываю еды. И за пиццей с салатом у нас разгорелся необычный спор.

— А почему бы просто не продать его? — спрашивает она, отодвигая от себя плетку и наручники. — Зачем тебе эта головная боль?

— Потому что там люди, которые потеряют работу, потому что я привык к этому месту. Потому что этот клуб мое детище, тебе ли не знать…

— Все, — обрывает она меня. Дебил, не мог помолчать? — Я пойду. Спасибо за ужин и за… секс. Мне было приятно.

— Ты не кончила.

— Здесь главное, чтобы ты стабильно кончал, — кидает она подобие улыбки, и я делаю шаг в ее сторону, нависаю, хлопаю дверью, которую она уже открыла.

— Оставайся, уже поздно. — шепчу ей в затылок, вдыхая аромат ванильного шампуня. Все ее женские штуки так и остались в квартире. Она ничего не забирала. Я ничего не выкидывал. — Тем более пробки.

Она замирает, толкается лбом в пластик, которым обшит металл и шумно выдыхает, словно о чем-то напряженно размышляя.

Глава 44. Василиса

Я осталась.

Разве могло быть иначе?

Я развернулась в коконе из его сильных, увитых венами рук. Подняла заплаканные глаза и замерла. Застыла. Превратилась в статую.

«Почему я всё ещё с ним?», — задумалась я тогда. Почему не бегу со всех ног. Может быть, потому что меня больше нигде не ждут? А может быть, потому что я знаю, что потерять этого мужчину будет худшей ошибкой в моей жизни.

Я не могла её совершить. Я не могла упустить тот шанс, что дарила нам судьба. Вернее, подарила, если бы я смогла забеременеть.

Но… я не могла.

Не смогла. Врачи разводили руками и говорили ждать и стараться.

Каждый месяц мы смотрели на этот долбанный тест как на манну небесную и каждый раз Макар успокаивал меня, когда появлялась привычная полоска. Старался как никогда. Возил в рестораны. Гулять. Макар молодец. Он делал все возможное. По необходимости трахал каждый день. Секс превратился в обязательное вечернее мероприятие, которые перестали возбуждать даже его. Даже член Черкашина перестал реагировать на механический будильник, что извещал — пора.

И даже мои усилия не оказались эффективными. Член просто не встал.

Потом мы, конечно, сделали перерыв, но не помогало ничего.

Наверное, к этому всё шло. И не переезд в другую квартиру, не совместный ремонт не помогали укрепить то, что мы когда-то потеряли. Не помогало замесить клей для разбитой чашки.

Огня к нашим разладам прибавлял проблемы в «Голоде». Кто-то сильно хотел его закрыть, привлекая все новые и новые проверки, инстанции. Иногда мне казалось, что это бывший сотрудник подсказывает, где и что могло быть в клубе не так. Говорил очень конкретно, где искать. Макар давал им на лапу, спускал на сохранение потопающего плота баснословные деньги.

— Избавься от клуба, — кричала я раздраженно в который раз. И Макар не был спокоен. Отвечал резко, режа по-живому.

— Избавься от головы, последнее время она только источает слезы.

Сидя в аэропорту, я до сих пор вспоминаю наш последний тест.

Отрицательный.

— Опять отрицательный! — кричала я ему в тот день, возненавидев даже его ласку. — Потому что ты не хочешь ребенка, ты просто хочешь меня трахать.

— Очнись! — в два шага преодолел он между нами расстояние и встряхнул меня. — Трахать тебя то же самое, что долбить дупло бревна. Да кому ты нужна, бревно. Меня уже тошнит от одной мысли залезть на тебя.

Все было кончено. В тот день, в ванной, две недели назад все было кончено. Оба это понимали, и мы оба это приняли.

— В таком случае я оставлю тебя с твоим вялым сучком наедине. Я ухожу! — решила я очень твердо и не заметила, как в мгновение в глазах Макара промелькнула молния, а сам он будто сорвался с цепи.

— Хрена с два! Это ты, ты, тварь фригидная, сделала меня импотентом и тебе же это исправлять, — он дернул меня за косу, впечатался в губы, целовал грубо, больно, укусил в кровь губу, и я ответила пощечиной.

Одной. Второй. Третьей.

Я кричала, истерила. Лупила его, пока мне не прилетела оглушительная ответка. Снесла меня на пол. И не успела я обиженно на него взглянуть, как он потащил меня за волосы и уложил животом на подлокотник дивана, который мы три дня выбирали вместе. Он рвал на мне домашний халат, не обращая внимание на то, как сильно ткань впивается в кожу. Он не замечал ничего, дикое желание довлело над ним, и мое сопротивление, крики только распаляли его.