Голод. Одержимые

Реально, как процедура, ни страсти, ни гармонии, ни эмоций. Голый трах. Ничего не значащий и пусть все это во имя зачатия. Это должно успокаивать. Но не фига.

— Довольна? — рычу и губами касаюсь влажной кожи спины. Такой же изогнутой как гитара, на которой я когда-то любил играть. Хоть чуть-чуть коснуться желанного тела.

— Стану, — мычит она в диван, — как только ты с меня слезешь.

Начал выходить.

Если честно и самому уже не в кайф в этой пустой оболочке, когда-то наполненной самой вкусной начинкой из смелости, юмора, страсти и ошеломительной красоты. Она осталась красивой, даже с ее вечными синяками под глазами, и гнездом волос на голове. Вот только кожа больше не светилась, а худоба становилась болезненной.

И как она собирается вынашивать ребенка? В больнице? На капельнице? Не понимаю, как вообще у нее еще возникло желание забеременеть, учитывая отношение ко мне, но… такой шанс я упустить не могу.

Сделаем малого, посажу ее дома с няней, и буду медленно возвращать к жизни. Если не получится… там посмотрим.

— Доставай аккуратно, — кричит она, повернув голову, и я раздраженно сжимаю челюсть. Похоже теперь я только бык осеменитель.

Выхожу, и она тут же переворачивается, ложится на спину и поднимает ноги наверх.

— А это еще что? — поднимаю брови, с трудом сдерживаюсь, чтобы не погладить бархатную, бледную кожу ног. Не взять в рот большой палец, который я любил смаковать, пока медленно трахал ее киску.

— Так лучше усваивается сперма.

— Что еще за бред? — ржу. — Ты ни разу так не лежала, пока мы трахались. И спокойно забеременела.

— Ну и что? Сейчас самый благоприятный период для зачатия, а ноги к верху помогут сперматозоиду найти самый легкий путь к яйцеклетке.

— Ты сама себя слышишь? Это же бред. Что за шарлатан тебе все это в уши вливает? Скажи мне имя, — уже настраиваюсь на расправу и беру телефон.

— Ага. Счас. Чтобы ты убил ее? — говорит она, и я выдыхаю. Ладно. Баба еще куда ни шло.

— А что значит «период», — иду к холодильнику и достаю вчерашний заказанный салат и пирог с мясом. В любом случае не уйдет, пока не поест.

— Овуляция, — отвечает она, смотря в потолок, и я даже на миг замираю. Любуюсь ее спокойным лицом, расслабленным телом. Возвращаюсь в то безумное время, когда стоило ей меня коснуться, она тут же оказывалась распятой на столе, с членом в том отверстии, которое было ближе.

— Что это?

— Самый благоприятный период для зачатия. Раз в месяц, в определенный день.

Застываю, раскладывая все по тарелкам и поворачиваю голову.

— Ты не думаешь, что глупо рассчитывать на один день в месяц. Ведь может и не получиться. Как по мне так лучше каждый день.

— Ерунда, все просчитано. В крайнем случае приду через тридцать дней.

Нож в руке ломается от напряжения, но я делаю глубокий вдох. Ладно. Ладно. Переждем. Оклемается, буду трахать все эти тридцать дней без перерыва, отплачу за проклятое воздержание.

Несу тарелки на черный столик возле дивана.

— Я не хочу есть, — тут же садится она и тянется за трусами, которые я выхватываю раньше.

— Не выйдешь отсюда, пока не поешь, — угрожаю и с шумом кидаю ей вилку. Не хочет она. Я может трахаться с резиновой Зиной не хочу. — Судя по костям, в которые я долбился, от тебя скоро песок останется.

— Ты как всегда мастак на комплименты.

— Я их тебе и никогда не говорил, не п*зди. Только констатировал факт.

Она хмыкает, о чем-то задумывается, смотря как солнце слепит город за окном. Потом все-таки пожимает плечами, принимаясь за еду.

Едим молча, иногда друг на друга поглядывая.

Давно пора это закончить. Фарс. Цирк. Безумие.

Точно так же, как выдрал все видеокамеры из комнат для утех, так же выдрать ее из своего сердца, только вот как вырвешь сердце, в котором она уже не просто гостила, а обжилась и даже зубную щетку принесла.

И я бы все на хрен закончил, нашел бы себе бабу, только вот одна мысль о чужом теле тошноту вызывает, да и косячить больше не хочется.

— Так, скажи мне… — вытираю рот салфеткой, пока она ковыряется со своим пирогом. — Ешь давай, пока в рот не запихал…

— Ладно, — мученически бросает в рот остатки пирога и запивает холодным чаем, а я слежу, чтобы ничего мимо не улетело.

— Откуда ты знаешь Настю? — задаю вопрос, который задумал, и она, прожевав, удивленно вскидывает бровь.

— А ты не знал, что она ходит заниматься в мой клуб?

— Откуда мне знать. Я просто сказал, чтобы отслеживали ее хахалей?

— Она же Артема ждет.

— Ждет ли?

— То есть этот твой приятель Артем нанял тебя следить, что Настя ему не изменяла? — прищурившись, говорит она и все-таки тянется за трусами, от чего ее пушок тут же скрывается с моих глаз. И вообще, что это за тон. Чем она недовольна. — Это при том, что сам побоялся ответственность и кинул ее?

— Слушай…

— Вот все вы мужики такие! — резко вскакивает она. — Готовы обвинить свою женщину в чем угодно, а своих косяков не замечаете.

— Вася…

— Что!? — уже идет она к выходу и на пятках резко поворачивается.