Голод

В камышах зашуршало. Сердце с силой застучало о ребра.

– Элита?

На этот раз сдержать дрожь в голосе не удалось.

– Боюсь, это всего-навсего я.

Да, то была всего-навсего Мэри Грейвс, широким шагом (ноги – что камышинки) вышедшая из зарослей ей навстречу.

– Элита пропала? – спросила она.

– Вовсе нет, – резко ответила Тамсен. Сама она думала именно так, однако, услышав те же слова от Мэри, прониклась к ней искренней неприязнью. – Просто пошла погулять, я уверена.

Обе уставились друг на дружку. Разглядеть Мэри вблизи Тамсен удалось только сейчас. Возможно, вполне привлекательна, вот только подбородок слишком квадратен, а глаза для такого лица, определенно, великоваты… и, может быть, до сих пор девица, хотя всего несколькими годами младше Тамсен.

Не это ли и привлекло к ней Стэнтона? Его внимание к Мэри от Тамсен отнюдь не укрылось. Наверное, дело в том, что на женщину неопытную легче произвести впечатление. Забавно: как охотно мужчины заводят интрижки с женщиной опытной (на их взгляд, шлюхой), однако вполне согласны довольствоваться теми, кто покорится им, будто вол под ярмом!

– Я вовсе не хотела вас напугать, – сказала Мэри. – Просто увидела, что вы идете сюда, а мне… а мне нужно поговорить с вами наедине.

– Мне сейчас не до этого.

Пускаться в объяснения Тамсен не стала. Объяснений Мэри Грейвс не заслуживала.

Однако, стоило двинуться дальше, Мэри заступила ей путь.

– Прошу вас. Разговор – всего на минуту, – сказала она, будто собравшись придержать Тамсен за плечо, но вовремя передумав. – Я только хотела спросить, отчего вы меня невзлюбили.

Тамсен на миг онемела. Еще немного, и ей стало бы жаль эту девчонку! Казалось, Мэри растеряна, будто ребенок, увидевший яблоко, взлетевшее в небо вместо того, чтоб упасть. В то же время Тамсен охватила нешуточная злость: Мэри явно считала, будто Тамсен непременно должна ей ответить, а между тем девица не столь наивная вмиг догадалась бы обо всем сама.

В ином расположении духа Тамсен, пожалуй, расхохоталась бы. Пожалуй, даже объяснила бы, что к чему. Чарльз Стэнтон остановил выбор на Мэри, но это не значит, что все остальные непременно должны ее полюбить! Мэри увела у нее Стэнтона походя, не приложив к этому ни малейших усилий. Возможно, даже сама того не желая.

И Тамсен имела полное право ее невзлюбить.

Но, разумеется, вслух она ничего подобного не сказала. Просто подобрала подол юбки и, переступив через поросшую травой кочку, обошла Мэри Грейвс стороной.

– Не понимаю, о чем вы, – безмятежно ответила она. – А еще, полагаю, у нас обеих хватает куда более важных забот.

Но Мэри не отступалась. Двинувшись следом, она без труда поравнялась с Тамсен, пристроилась рядом, в ногу.

– Я вам не нравлюсь, – упорно продолжала она. – Вы меня избегаете, я же вижу. Мне только хотелось узнать отчего. Может быть… – Мэри закусила губу. – Может быть, из-за мистера Стэнтона?

Услышав его имя, произнесенное Мэри, Тамсен невольно вздрогнула.

– При чем здесь мистер Стэнтон? – спросила она, отметив как холодно, глухо, будто сквозь толстый слой льда звучит ее собственный голос.

Мэри задумалась. На миг Тамсен показалось, что ей не хватит духу продолжить, но наконец Мэри Грейвс откашлялась и…

– Люди разное говорят, – просто сказала она.

«Разное»… еще одно слово, означающее дикие небылицы, лживые слухи вроде тех, что распускали о ней в Северной Каролине, пока она не уехала в Спрингфилд.

– Если вы твердо уверены, что я – ведьма, – ответила как-то Тамсен той жене проповедника, не один год оскорбительно, беспощадно над ней издевавшейся, – разумно ли с вашей стороны меня раздражать?

Страх на лице склочной бабы доставил ей пусть недолгое, по-ребячески глупое, но явное удовольствие. В этом и состояла беда женщин вроде Пегги Брин с Элеонорой Эдди: боятся, вечно боятся, то одного, то другого, и всякий раз – не того, чего следует.

Соблазн выложить Мэри всю правду казался неодолимым. Может, и впрямь рассказать ей о Стэнтоне то, чего она вовсе не ожидает, чтоб в голове прояснилось? Да, он силен и умом не обижен, но в отношении чувств – хоть собственных, хоть чувств окружающих – безалаберен и безответственен. Созданный для одиночества, в душу он никого не впустит дальше порога.

«Нет, девочка, таким, как он, сердца лучше не отдавать».

Однако Тамсен понимала: что она ни говори, беда Мэри так ли, иначе, стороною не обойдет. При этой мысли в глубине души затеплилась крохотная искорка злорадства.

– Меньше сплетников слушайте, – только и сказала она.

Прежде чем Мэри Грейвс успела хоть что-то ответить, невдалеке закричали, окликнув Тамсен по имени.

Решив, что это Джордж, Тамсен обернулась на крик, однако голос принадлежал вовсе не Джорджу. Из-за кустов нетвердым шагом, согнувшись, держась за живот, будто подстреленный, выступил Люк Хэллоран.

Все его новообретенные силы, энергия и здоровье исчезли, как не бывало. Потрясенная его видом, Тамсен оцепенела от ужаса. Он явно был при смерти: глаза устрашающе выпучены, губы растянуты в жуткой улыбке, обнажившей воспаленные десны и два ряда гнилых зубов, жилы на шее, на плечах, на ладонях вздулись канатами…