Голод

Брови у меня взлетают еще выше. Я-то думала, такого рода невербальная коммуникация проходит мимо всадника.

Очевидно, я ошибалась.

Мужчина что-то невнятно бормочет в ответ.

– Нет? – перебивает всадник. – Тогда перестань трахать эту девушку глазами.

С этими словами Жнец обхватывает меня за талию и усаживает на коня. Секунду спустя садится следом, и мы уезжаем в темноту.

Я все еще перевариваю этот короткий разговор.

Оглядываюсь через плечо на Голода.

– Ты знаешь, что такое «трахать глазами»?

Как ни странно, мне вдруг хочется смеяться.

Жнец смотрит на меня.

– Я же не вчера родился.

Я еще какое-то время смотрю на него, а потом широко растягиваю губы в ухмылке.

– Что? – спрашивает он.

– Ничего.

– Что?

– Если бы я тебя не знала, то сказала бы, что ты ревнуешь.

– Я никогда не ревную, цветочек.

– Ну да…

– Что за тон? – возмущается он.

– Какой тон? – невинно спрашиваю я.

– Ты мне не веришь? – Голос всадника гневно взлетает вверх, и это настоящая музыка для моих ушей. Вот чего мне не хватало в Жнеце. Я умею играть мужчинами, как картами, но всадник… Я думала, он мне не по зубам, но, похоже, всадники тоже могут вести себя как мужчины.

– Я не ревную, – настаивает он.

– Ну конечно, – говорю я, заправляя за ухо прядь темных волос.

– Черт бы тебя побрал, Ана! Перестань играть своим голосом. Я не ревную.

– Ну не я же тут вся на нервах, – говорю я, болтая ногами. Боже, как же мне это нравится.

Голод издает недовольный рык, но ничего не отвечает.

Я улыбаюсь до конца пути.

Глава 23

Наконец, мы подъезжаем к огромному складу, сделанному из гофрированных железных листов, с маленькими закопченными окошками. Очевидно, это сооружение сохранилось с тех времен, когда приходилось хранить и отправлять большие запасы товаров.

Однако сейчас здание освещено мягким светом свечей и в него стекаются толпы человек. Судя по их праздничным нарядам, люди Голода не согнали их сюда насильно, а просто объявили, что всадник устраивает сегодня какое-то торжество.

Не знаю, у многих ли горожан хватило глупости сюда прийти. Народу много, но Регистро – город большой, так что, вероятно, это лишь малая часть его жителей. Надеюсь, большинство догадалось, что на уловки всадника поддаваться не стоит. Надеюсь, они уже разбегаются из города, пользуясь передышкой, чтобы успеть собрать вещи и скрыться.

Однако при виде всех этих людей, решивших прийти сюда сегодня ночью – кто из любопытства, кто из неуместной доверчивости, – я чувствую приступ тошноты.

Неужели никто из них не заметил ни костра в новом поместье Голода, ни того, что о людях, отправившихся посмотреть на всадника, с тех пор никто ничего не слышал?

– Что ты задумал? – спрашиваю я Жнеца, когда он подъезжает к зданию.

– Вечно ты меня так боишься, – замечает он, останавливая коня. – Может, я просто хочу повеселиться, как люди веселятся.

Он соскальзывает с коня вместе со своей косой. Я смотрю на изогнутое лезвие: здесь, среди этих людей, оно выглядит гораздо более угрожающе.

Голод поворачивается ко мне и протягивает руки.

– Что ты собираешься с ними сделать? – шепчу я.

– Не твоя забота.

– Голод! – восклицаю я, глядя на него умоляюще.

Лицо у него безжалостное.

– Слезай.

– Я не могу больше смотреть на кровопролитие, – говорю я. – И не буду.

Всадник грубо хватает меня и стаскивает с коня. Я слегка морщусь, когда он задевает больное плечо.

Голод ставит меня на землю, но не отпускает, а придвигается ко мне вплотную.

– Я буду делать что хочу, цветочек, – мягко говорит он.

И тут-то моя тревога перерастает в настоящий ужас.

Голод ведет меня к зданию. Его рука лежит на моем здоровом плече. Я иду как по доске, по которой прогоняли пленников на пиратских кораблях.

Мы входим, и люди вокруг расступаются перед нами.

Кто-то постарался, чтобы огромный склад выглядел не как старая груда проржавевшего металла, а скорее как бальный зал. Все стены в ярких драпировках, такие же яркие ткани развешаны на стропилах. На металлических балках висят деревянные и железные люстры, со свечей уже капает воск.

На столах тарелки с едой, рядом с пирамидой кубков – тазы с водой и огромные бочки с вином.

В другом конце комнаты стоит роскошное кресло – единственное во всем здании, то есть явно предназначенное для Голода.

Всадник ведет меня к нему. Рядом с креслом стоят несколько стражников. Всадник жестом подзывает их, и они спешат к нему.

– Принесите мне еще одно кресло, – требует Жнец.

Несколько мужчин смотрят на меня, и я вижу их замешательство. С чего это к ней особое отношение?

Извините, ребята, я сама хотела бы знать ответ.

Они спешат исполнить приказ Голода, и через несколько минут второе кресло затаскивают внутрь и ставят рядом.

– Садись, – говорит мне всадник, выпуская мое плечо.

Я смотрю на него хмуро, но сажусь.

Жнец переходит к своему креслу и, прежде чем сесть, снимает со спины косу. Кладет оружие на колени и откидывается на спинку.