Голод

Макс несколько раз обернул канат вокруг ржавой железной балки и затянул морским узлом. Рядом тут же оказался Лёнька.

— Я беспокоюсь за Саню, — пробормотал он, заглядывая в глаза зверобою.

Макс понимающе кивнул. Он тоже волновался, правда, не столько за Саньку, сколько за Седого. Лёнькиному брату, скорее всего, уже невозможно было помочь. А вот Седой здорово рисковал, отправившись на поиски топлива в одиночку. Хотя на снегу вокруг не было видно следов зверья, в заброшенном поселке вполне могла подстерегать какая-нибудь хищная тварь, а то и целая стая голодных монстров. Макс недолго колебался: приказ приказом, но в первую очередь следовало заботиться об участниках экспедиции. Да и от лишней пары рук сейчас было не так уж много пользы.

— Давай за ними. Если понадобится помощь, кричи. А лодку мы и сами разгрузим.

— Спасибо, Макс, — Лёнька просиял и, махнув на прощание рукой, припустил вдогонку за Седым по оставшемуся на снегу свежему следу.

Внимательно наблюдавший за их разговором Борис неодобрительно покачал головой:

— Как бы нам самим помощь не понадобилась…

Юлька метнула в спину механика сердитый взгляд и тоже подошла к Максиму.

— Мне что-то не по себе, — шепотом, чтобы не слышал Борис, призналась девушка. — Здесь все какое-то… чужое. Или мы здесь чужие. И еще этот запах…

— Какой запах? — удивился Максим. Его нос улавливал только привычные запахи моря, ну, может быть, еще запах собственного пота.

— Не знаю, — Юлька пожала плечами. — Словно… Не могу объяснить, но он меня пугает.

Скорее всего, она просто переволновалось. У молодых охотников при высадке в незнакомом месте поголовно возникают странные ощущения. На всякий случай Макс еще раз осмотрелся вокруг. Нет, рядом с ними никого не было. Во всяком случае, на обозримом расстоянии. А вот в поселке, куда отправились Седой и Лёнька, — кто знает…

— Все в порядке, — с улыбкой, чтобы успокоить девушку, сказал Максим. — Кроме нас, здесь никого нет: ни людей, ни животных. Сейчас разгрузимся и тоже пойдем…

Он рядом с тобой!!!

Макс зашатался, проглотив окончание фразы. Оглушительный голос Ванойты, раздавшийся в голове, словно удар колокола, едва не сбил его с ног. А потом со стороны сопки, за которой скрылись Седой с Санькой на руках и Лёнька, донесся сухой треск, будто где-то вдалеке разбилась отколовшаяся сосулька. Не успевший прийти в себя Максим не обратил бы на этот звук никакого внимания, но стоявшая возле лодки Катерина внезапно изменилась в лице.

— Выстрел! — изумленно воскликнула она, потом вытянула дрожащую руку в сторону ближайшей сопки и твердо повторила. — Там стреляли.

Макс сорвался с места:

— Оставайтесь здесь!

Юлька не послушалась и бросилась за ним. Он грубо оттолкнул девушку. Та не устояла на ногах и шлепнулась в снег на пятую точку, но вместо жалости к ней Макс почувствовал накатывающее раздражение. На извинения и тем более уговоры и объяснения не было времени, поэтому он, не разбирая дороги, рванул по снежному насту за Седым и Лёнькой.

* * *

Первый раз Катя взяла в руки пистолет уже после вступления в должность фельдшера пограничной заставы. Конечно, в медучилище преподавали военную подготовку, но знакомство с оружием ограничивалось изучением материальной части пистолета Макарова. В кабинете НВП рядом со стендом, где перечислялся порядок действий при ядерном взрыве, на стене даже висел плакат, демонстрирующий пистолет в разрезе. Только вот до практической стрельбы дело не доходило: своего тира в училище не было, а на аренду чужого учебным планом средства не выделялись. Зато на погранзаставе имелось специально оборудованное стрельбище, где все солдаты, офицеры и прапорщики регулярно сдавали зачеты по огневой подготовке.

Катерина до сих пор помнила свою первую стрельбу. Пять выстрелов — два тренировочных, три зачетных. Неожиданно для себя она тогда выбила двадцать два очка, получив оценку «хорошо» и изрядно удивив своей меткостью принимавшего зачет командира заставы. Потом стреляла много и часто не столько ради тренировок и закрепления навыка, сколько ради возможности побыть с начальником заставы наедине. Увы, ничего у них так и не сложилось. Молодой старлей был по уши влюблен в свою капризную фифу-жену, которая строила из себя столичную штучку и постоянно ходила по военному городку, задрав нос, хотя в Москве с роду не была — сама как-то проболталась Кате по пьяни. В конце концов эта пергидрольная крашеная кошка наставила своему мужу рога с заезжим телевизионным журналистом и следующим же вертолетом улетела за ним на Большую землю. Так он ее там и ждал!

Брошенный супругой лейтенант с горя запил. Катя надеялась, что со временем все утрясется: парень забудет сбежавшую жену и наконец обратит внимание на неравнодушного к нему санинструктора. А уж она бы постаралась скрасить одиночество своего непосредственного начальника! Но все радужные надежды и планы разрушило страшное известие о разразившейся войне и нанесенном по стране ядерном ударе.