Гол последней надежды

Возможно, большое желание повлияло на «Прогресс» негативно. Игроки вышли какие-то зажатые, суетливые, часто теряли мяч. А «Динамо», наоборот, как назло, показывало мастерский футбол – напористый, жёсткий, агрессивный, – постоянно опасно угрожая воротам Колобкова. Колобков ни минуты не мог передохнуть в рамке. Пару раз от верного гола выручала штанга. А в концовке первого тайма, когда рефери уже тянул свисток к губам, прилетело с углового – 0:1.

По трибунам неживского стадиона пробежал рассерженный гул. Две тысячи раздосадованных мужиков, тёмных от гнева, алкоголя и палящего июльского солнца, не стеснялись выражать накопившееся негодование. Кто-то, пьяный, исступлённо орал гадости. Кто-то громко возмущался, махая от бессилия руками. Кто-то, закурив сигарету, направился к выходу. Фан-сектор из двух-трёх десятков крепких парней с шарфами и флагами сконфуженно молчал. Коля Иванушкин сидел поодаль от них с мученически отрешённым лицом.

В перерыве в раздевалке «Прогресса» стояла гробовая тишина. Жараптицкий был мрачен. Наконец, Святогорцев, взглянув на него понимающе, с зоркой и решительной прямотой, как мудрый гуру на отчаявшегося ученика, сказал:

– С нами сыграла злую шутку так называемая «шкура неубитого медведя». Но она стоит очень дёшево в мире, где всё продаётся и всё покупается. Продайте себя подороже, ребята. Я знаю, и ваш тренер, у которого сегодня день рожденья и который отчего-то сам на себя не похож, знает – вы того стоите.

Муромцев встал и зычным голосом прорычал:

– Айда, пацаны, пойдём, завалим этого медведя!

И все, единым порывом вскочив с лавок, дружно обнялись.

Второй тайм начался было точно так же, как и первый – динамовцы забрали мяч и стали наседать на ворота Колобкова, но не надолго. «Прогресс» включил прессинг и раз за разом убегал в контратаку. «Динамо», очевидно, занервничало. К середине тайма они уже откровенно играли на отбой, встав всей толпой в своей штрафной, берегли счёт. И поплатились. В сутолоке после очередного навеса Морозов продавил защитника и от души вколотил мяч в сетку – 1:1.

Тренер «Динамо» в надежде снова переломить ход матча выпустил сразу двух свежих игроков, но они в игру не попали – всюду не успевали, бегали по полю бесцельно, как лишние. Замены же Святогорцева сработали. Сперва Соловьёв, вышедший вместо Гвидонца, – вторым нападающим в помощь Морозову, – заработал опасный штрафной вблизи ворот, и Муромцев своим фирменным, неберущимся, ударом вывел «Прогресс» вперёд – 2:1. А потом настал звёздный час Финисто Хальконеса, заменившего уставшего Морозова. Он творил, что хотел, разрывая несчастную оборону «Динамо» в клочья – 3:1, 4:1, 5:1. Хет-трик!

– Фини! – закричал Коля Иванушкин, высоко размахивая флагом. – Фини!

– Фини! Фини! – подхватил фан-сектор.

– Фини! Фини! Фини! – раскатисто зарядил стадион во все две тысячи ртов.

Святогорцев, кажется, совсем не обращал внимания на ликующие трибуны. Невозмутимо повернулся к скамейке запасных и подозвал к себе Лягушевича.

– Алесь, ну что, хочешь поиграть немного в футбол? Разминайся!

После игры в раздевалку заходили всякие важные люди из «Неживмета», восхищались, жали руки. А Жараптицкий открыл заранее приготовленное шампанское.

– Знай наших! – горячо воскликнул он, в каком-то детском запале зардевшись румянцем. – А я совершенно не сомневался! Я-то знал, кто чего стоит. И мы стоим ещё больше, много больше!..

– Не только мы, – отозвался Святогорцев. – А все. Все вместе и каждый в отдельности. Вообще человек стоит очень дорого. Так дорого, что и продавать-то его – ужасная, постыдная глупость. Но, к сожалению, мало кто умеет не продешевить в себе человека.

Глава 9. В запасе, или Кто сказал, что люди не меняются?

В «Прогрессе» было два Андрея. Оба из Украины. Ряба с Донбасса, а Балдинский из-под Киева. Они друг друга на дух не переносили и потому совсем не общались, не разговаривали, знали, что если уж начнут, то слово за слово, и непременно дойдёт до драки. А Святогорцев драку не простит, либо отстранит от команды, либо вообще отчислит.

У Рябы отец и брат погибли в ополченцах, одна мать осталась. Он половину своих денег всегда отсылал ей, в Донецк. Переехать она отказалась. Привыкла к войне, умереть хоть завтра, хоть сегодня, хоть сейчас уже не боялась. А Андрей эту войну возненавидел всей душой. И людей, которые её принесли. В Балдинском он видел именно такого человека.

Андрей Балдинский родился зимой 1991-го, в день подписания Беловежского соглашения, чем в сознательном возрасте очень гордился. Он относил себя к подлинным украинским патриотам. А таких, как Ряба, ругал последними словами, обвиняя в предательстве Украины.