Гойда

Потоки дождевой воды застилали вечно бегущей пеленою весь вид. Порывы ветра вновь ударились в окна, и терем взвыл. Владимир бросил взгляд на послание – жёлтый лист завернулся сам собою. Раздумья ясно отражались на бледном малокровном лице Старицкого.

– Но верно, – вопрошала Евдокия, – сам ты видеть князя не хочешь?

– Не хочу, – кивнул Владимир и, подавшись вперёд, взялся за перо, – но, похоже, придётся.

* * *

Холодный осенний день уж вовсю дышал зимними холодами. Промозглый сухой воздух гнал вести с севера, предвещая лютую стужу. Владимир сидел в седле, оглядываясь по сторонам, равно как и ратные люди, что поехали с ним. Хмурый лес угрюмо шелестел чёрными елями. Свинцовое небо малость моросило. И вот вдалеке появился всадник. Владимир прищурил взор, дабы наверняка разглядеть в нём Ивана Бельского.

– Безмерно рад видеть тебя в добром здравии, – запыхавшись от скорой езды, молвил Бельский. – Небось заставил ждать немало? Дороги размылись – сам чёрт ногу сломит, а путь лежал неблизкий.

– Какие же заботы занимали тебя? – спросил Владимир.

Бельский в мгновение омрачился ликом.

– Проведывал отца Филиппа, – ответил князь.

Старицкий невольно сглотнул, стыдливо отведя взгляд.

– Тяжко же на нём сказывается заточение, что и словами не передать, – с болью в голосе молвил Иван.

Владимир молчал, не зная, что ответить на эти речи. Страшной болью кольнуло сердце Старицкого, едва ему привиделся святой отец в тяжёлых оковах.

– Полно же, полно, – молвил Бельский, как смутили его вести князя. – Неча нам нынче убиваться. Скажи лучше, княже, как поживают домашние твои?

– Матушка, верно, захворала – из постели не встаёт. Евдокия прислуживает при ней, – молвил Владимир, да голос его точно оборвался.

В его памяти быстро встало горе, настигшее князя Бельского. Он сглотнул, уж нынче сложив всё, от чего взор Ивана отмечен хладным знаком смерти.

– Скорблю с тобою о твоей утрате, – тяжело произнёс Владимир.

Иван мотнул головой.

– Не надо об этом, прошу, – молвил Бельский.

Старицкий согласно кивнул, невольно крепче сжимая поводья. Они тронулись, пустившись в гущу леса. Тёмные ветви заговорщически шептались над ними. Трудно было различить дорогу, размытую, поехавшую с топкими канавами. Но мало-помалу путь становился лучше, покуда князья с соратниками восходили по дороге. Тёмные ели редели, и наконец показалась опушка. Глаза Владимира невольно расширились.

– Не многовато ли народу для охоты? – вопрошал Старицкий.

– Прибудут и боле, ежели на то будет ваша воля, княже, – с коротким поклоном ответил Бельский.

Владимир оторопел от сих слов, от сей резкой перемены.

– Моей воли? – переспросил Старицкий, хоть ясно разумел смысл.

– Ты можешь спасти нашу землю, законом и правом, – произнёс Бельский.

– Законом и правом… – вздохнул Владимир, чувствуя, как слабеет рассудок его.

Старицкий перевёл взгляд на ратных людей, прибывших к охоте. Среди них были все видные князья из земщины. То явно собрались не ради охоты, и Владимир с ужасом разгадывал истинную их волю. Из Москвы прибыли Челядин с Даниловым и многие новгородские князья. Бельский безмолвно взирал на пришлых бравых людей, и за каждым из сих князей были войска в их владениях.

* * *

– Как нынче вижу, – молвил Владимир, принимая от Фёдора чашу студёной сладкой воды, – не могу верить очам своим.

Старицкий сделал несколько глотков, окончив свой рассказ. Царь не сводил взгляда с Владимира, и молодой Басманов было ужаснулся. На мгновение Фёдору показалось, будто бы государь во сне не смыкает очей, и взгляд его и впрямь лишился всякой тени рассудка али мысли.

– Остави мя, – глухо произнёс Иоанн, подперев голову рукой.

Владимир коротко кивнул и исполнил волю брата.

– Царе?.. – с тревогой молвил Фёдор, опустив руку на плечо владыки. Он видел, как дрожь пробирает тело Иоанна.

– Созвать, – хрипло повелел царь.

* * *

– Они не сунутся биться, – молвил Малюта, и спор сей подолгу не стихал. – На кой чёрт им своими-то рисковать, ради чего? А ежели мы отступимся от латинов – так не воротим сей рубеж.

– Верно всё Гриша говорит, – кивнул Морозов. – Видать-то, земские дружбою заручились, и не чьей-то, а от латинов. Разобьём здешнего супостата – и земские разбегутся.

– Лихо махнул! – усмехнулся Алексей. – Оно – поди-ка и разбей их ещё!

– Коли не струсим – прорвёмся, – пожал плечами Малюта. – Нынче надобно добивать латинов, не иначе.

Иоанн глубоко вздохнул, силясь внимать голосу ратных своих людей, но воздух дрожал, точно пламенем объятый. Владыка сильнее сжал кулаки, коими опирался о стол. Руки его закоченели от холода и уж горели изнутри, но Иоанн не придавал тому никакого значения.

– Остынь, Малюта, – угрюмо молвил Иоанн, поднимая тяжёлый взор.

Опричники замерли, едва царь дал слово своё. Уж понадеялась братия, что сейчас все чаяния их решит владыка, да зря.

– Пошли вон, – велел царь, опускаясь в кресло.