Гоголь как духовный писатель

[44] Продолжая линию построчного комментирования «Записок сумасшедшего», предложим наше понимание еще одного эпизода повести. Поприщин, которому недавно (или только что) выбрили голову, заслышав шаги «великого инквизитора», прячется под стул, опасаясь нового литья воды на голову. Гоголю, вплотную занимавшемуся историей Средних веков, должно было быть прекрасно известно, что во время инквизиционного суда (а приведение приговоров в исполнение откладывалось обычно на большие церковные праздники — ср. 25 число Поприщина!) король садился с непокрытой головой (будто подданный) на стул более низкий, нежели тот, на котором возвышался великий инквизитор, что символизировало уступление монархом своих прав судье в течение процесса. Указанные подробности и спародированы, как нам кажется, в утрированном описании в «Записках...». Сами сведения, помимо специальной литературы. Гоголь имел возможность почерпнуть, например, — если продолжать параллели с Шиллером, см. примеч.22 — из сочинения последнего «История отпадения Нидерландов от испанского владычества». Первый русский перевод этого произведения, из которого дотоле публиковались лишь небольшие отрывки, был выполнен Н.Полевым в 1884 г. (ПСС Шиллера в переводе русских писателей. Т.З. СПб., 1884. С.30), так что Гоголь мог читать его только в оригинале. Правда, первый биограф Гоголя П.А.Кулиш уверяет, что среди книг, по которым готовился Гоголь к университетским лекциям, на немецком он не видел ни одной (Вересаев В. Гоголь в жизни. M., 21990. С.163). Это замечание подтверждается библиографическими списками в СС VIII.

[45] У Брамбеуcа (см. примеч.59 и 60) читаем: «Султан Магомет II, покоритель Константинополя, исправляет при дворе его нечистой силы знаменитую должность чубукчи баши <...>» (курсив Сенковского, с.424). Ко всему сказанному о маврах см. еще ниже (в Особом приложении) ключевые слова Гоголя о «магометанской луне».

[46] О том смысле, какой вкладывал Гоголь в слово поприще, свидетельствует его письмо к князю П.А.Вяземскому (июль—сект., 1842 г.): «И ваше поприще другое. Простите ли вы мне дерзость указать ваше назначение?» (ПСС XII, 106; СС IX, 179). Аналогичные примеры можно умножить (в том числе и из более ранних художественных произведений Гоголя). Особенной концентрации это не такое уж частое слово достигает в «Авторской исповеди», где оно встречается, если я правильно подсчитал, на 35 страницах (ПСС VIII, 432—467) 16 раз (причем 8 — о писательском поприще), синонимы же (стезя, путь, дорога, арена) не употребляются. Следовательно, Гоголь имел особые причины дать герою «Записок...» фамилию со столь исключительно значимым, торжественным и духовно важным для автора смыслом.

[47] [413] Среди выписок Гоголя из Служебных миней находится и канон этим мученикам (первую публикацию в 1994[!] г. см. в СС VIII, 584—585), но выписки эти относятся (по вероятному предположению публикаторов), по-видимому, к гораздо более позднему времени — 1843/1844 гг. Впрочем, отождествлять Минеи с «молитвенником самым пространным, где бы находились почти все молитвы, писанные отцами Церкви, пустынниками и мучениками», о присылке которого просил Гоголь из Рима С.Т Аксакова, с полной уверенностью все же нельзя. Окончательное решение проблемы датировки выписок могло бы скорее всего дать лишь текстологическое сличение гоголевского текста с Минеями первой половины XIX века (правда, писатель мог пользоваться и более ранними изданиями), поскольку богослужебный текст церковных книг не оставался неизменным (см. исследования литургиста Б.И.Сове), или палеографический анализ (бумага, почерк) самого гоголевского автографа.

[48] В статье «О преподавании всеобщей истории» Гоголь объясняет возникновение рыцарских орденов как плод столкновения магометанства и христианства и характеризует их так: <«...> как возникли орденские общества, осудившие себя на безбрачную [ср. с фразой Поприщина, когда ему выбривают голову, о нежелании становиться монахом! — А.Д.], одинокую жизнь, чтобы быть верными одной цели, и произошел самый сильно-религиозный христианский век» (ПСС VIII, 33).