Год длиною в жизнь

Я сделал долгую паузу и покачал головой — словно воспоминания эти были вполне реальными и до сих пор не давали мне покоя. Дети, затаив дыхание, ожидали окончания рассказа.

— Когда отец в тот вечер вернулся с работы, то окликнул мать, спрашивая, уж не готовит ли она печенку с луком. Мать ответила, что нет, не готовит, хотя и знает, что отец ее любит, но сама она терпеть не может этот запах. А он ответил, что все это очень странно, поскольку, дескать, ему показалось, будто, войдя в дом, он уловил запах лука. Клянусь, я попытался крикнуть, но не смог. Объятый страхом, я застыл на месте в ожидании. Я крепко зажмурился, и глаза у меня защипало от слез. Я слишком любил отца, чтобы смотреть, как…

Я умолк и не произнес больше ни слова.

Вся детвора, за исключением, пожалуй, самого маленького из них, Джейка, дрожала от страха в своих спальных мешках.

— А что было потом, мистер ДиМарко? — спросил Джейк.

— Ничего, — с улыбкой ответил я. — На этом мой запас историй заканчивается.

— Это все выдумки! — заявила Мэдисон, пытаясь не показать страха и демонстрируя мужество, чему я всегда учил ее.

На мгновение на заднем дворе воцарилась тишина.

Джейк подался вперед из тени, и на его личико упали отблески костра.

— Какая страшная история! — сказал он. — Просто ужас!

Я рассмеялся, думая: «Вот ее-то они точно не забудут. Быть может, в этом и заключается смысл любой истории… длится она пятьдесят восемь лет или двенадцать жалких месяцев».

Мэдисон и Пончик уже лежали рядышком в спальном мешке. «Значит, страшные истории не так уж плохи», — решил я.

После того как дети, крепко держась за руки, заснули, я еще долго в одиночестве сидел у костра. И вдруг кто-то присел рядом со мной. Даже не поднимая головы, я знал, что это Белла. Все это время она провела на крыльце, наблюдая и слушая. Я давно заметил ее узнаваемый, родной силуэт. Повернувшись, я улыбнулся. Она сунула ладошку в мою руку, но не произнесла ни слова. В том не было нужды. Долгие часы мы держались за руки и смотрели, как жадные языки пламени лижут черное небо.

Думаю, я так и не оправился после этого пикника, но оно того стоило.

Глава 19

По горькой иронии судьбы для меня все закончилось именно тем, чем когда-то начиналось. Я снова носил большой и неудобный подгузник, потому что у меня развилось недержание; голова моя была обрита наголо; и хотя я сохранил почти все зубы, десны болели так, словно они только что прорезались. Это было бы смешно — если бы не было так страшно.

Моя сиделка из хосписа, Донна, позвонила доктору Райс, чтобы пополнить запас болеутоляющих и увеличить дозу. Я уже сидел на морфине и готов был принять столько лекарства, сколько потребуется. Администратор ответила:

— Мне придется обратиться к доктору Оуэнсу, чтобы он выписал рецепт.

Не кладя трубку, Донна передала мне ее слова.

— Доктор Оуэнс? — переспросил я. — А при чем здесь он?

Донна повторила мой вопрос, выслушала ответ и сообщила:

— Доктор Райс скончалась два дня назад, Дон.

Колени у меня подогнулись. «Господи, нет, — подумал я, — ведь она еще так молода!»

— Это случилось… неожиданно? — с трудом выговорил я.

И вновь Донна задала вопрос и стала ждать ответа.

— Да, — негромко ответила она наконец. — Ее смерть была внезапной и скоропостижной.

Донна положила трубку, и вдруг я понял, что у меня было время привести свои дела в порядок, а у доктора Райс — нет. «Значит, мне действительно повезло», — решил я.

Преодолевая дурман, навеянный лекарствами, в ту ночь я долго молился, благодаря Господа за то, что Он привел доктора Райс в мою жизнь именно тогда, когда я нуждался в ней сильнее всего. Подобно Софии — и даже Джорджу Курноеру, дальнобойщику, — она стала ангелом, который помог мне встать на истинный путь, когда я блуждал в потемках.

* * *

В то утро, когда у Пончика должен был состояться выпускной утренник, солнце светило очень ярко, и я подумал, что могу ослепнуть. Райли и Майкл полагали, что у меня недостаточно сил, но они не понимали, что значит дедушкино обещание, — не говоря уже о том, что в крови у меня бурлило столько лекарств, что их с лихвой хватило бы, чтобы оживить лошадь. Разумеется, идти я не мог, и меня пришлось везти в инвалидной коляске, но даже если бы разверзлись хляби небесные, я точно знал, что буду сидеть в первом ряду.

Директор школы поднялся на подиум, откашлялся и сказал:

— Я хотел бы поздравить учителей, родителей, друзей и, в первую очередь, выпускников подготовительной группы. Позвольте мне начать с небольшого стихотворения, которое я прочел несколько лет назад. — И он снова откашлялся.

ЗДРАВСТВУЙ, ЗАВТРА…