Год Быка

Очередная трудовая неделя прошла незаметно. Лишь утром в пятницу, 24 июля, Платон заскочил с дачи домой – поздравить своего самого младшего сына Иннокентия с днём рождения. А по телефону он поздравил ещё двоих своих именинников: племянника Василия и зятя Виталия, напомнив им, чтобы не забыли поздравить и друг друга.

Около метро «Новокузнецкая», ожидая трамвай, Платон купил, а на работе впервые попробовал, слоёное печенье с лимонной начинкой «Бомарше» по цене сорок рублей за шесть штук.

Там же математик подсчитал, что каждое из них стоило дьявольское число копеек.

В эти выходные, с пятницы на всю субботу, намечался визит Даниила с Александрой. Поначалу вовремя прибывшие почистили салон своей машины. А потом отец взял реванш у сына в настольный теннис.

А вот в бильярд-футбол произошла настоящая сенсация. Платон, как всегда, играл хорошо. А вот Данила в этот раз сыграл не только блестяще, а ему ещё и фатально везло. В результате отец потерпел самое сокрушительное поражение в этой игре за всю историю 1:9, а пытаясь взять реванш во второй, опять был бит более удачливым 6:8. Соперникам удалось даже ни разу не промахнуться и забить все 10 шаров, из-за чего игру пришлось продолжить новым и тоже успешным разбиванием пирамиды.

Данила был счастлив. Платона же одолевали смешанные чувства. С одной стороны ему было неприятно за такое «избиение… стариков», но с другой стороны он был несказанно горд за сына. Ведь это не отец проиграл, а сын блестяще у него выиграл, несмотря на отличную игру самого Платона.

В воскресенье Платон работал в саду, вспоминания вчерашний визит детей. Вдруг полуденную, сонную, дачную тишину разорвал неожиданный залп громкой музыки с участка Дибилевичей.

– «Ну, вот! И плебеи проснулись!» – вслух заключил Платон.

Они гуляли накануне, но теперь не допоздна, как бывало ранее, на этот раз всё-таки более менее соблюдая какие-то приличия, устав товарищества и правила поведения.

Даже звук мощного триммера Платона не смог заглушить долбёжный ритм квази музыки Дибилевичей.

Общество потребителей, не справляясь с возросшими потребностями своих потребителей, начало кормить своих членов эрзацами продуктов. И не только пищевых, материальных, но и духовных. В частности, появилась и квази музыка, которая фактически являлась не мелодией, а лишь ритмом.

Недаром в Советское время на радио существовала рубрика «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».

И их культура теперь проваливалась также неожиданно противно, как рука, проводящая мягкой бумажкой меж ягодиц.

Культурой не отличались и гости Дибилевичей. Один мотоциклист, то и дело сновавший туда-сюда, очень много и излишне газовал перед отправлением. Но ещё больше он почему-то газовал при возвращении, словно моторизованный дебил говорил всем: Вот я! Вот я! Вот я! Вот я!

Но средь дачного шума Платон вдруг расслышал давно забытый, свидетельствовавший о зрелости лета, с детства милый звук. В малине появились большие кузнечики, «сверчки», как неправильно ранее их называл Платон.

Но это было несравнимо с тем, как неправильно применяла слова вполне взрослая Надежда Сергеевна.

Но чаще она проявлялась в других мелочах.

Угощая коллег дарами своего огорода, она порылась в пакете и вытащила для Платона самый незрелый помидор.

Он такой же недозрелый, как и его хозяйка! – понял тот, брезгливо поморщившись данайским дарам, среди которых оказались ещё и огурец с перцем.

А после короткой трапезы у Надежды хватило ещё совести спросить Платона:

– «Ну, как?! Понравилось?».

– «Перец и огурцы отличные! А вот помидоры неважнецкие, ещё недозрелые. Ты их поторопилась снять! – расставил он необходимые точки над продуктами.

Тогда Надежда решила удивить неподдающегося другим:

– «А у нас до сих пор клубника есть!».

– «Небось, ремонтантная?».

– «Нет, обыкновенная, наша отечественная!».

А во вторник начальница расщедрилась ещё раз – повела всех в так ею любимый пивной ресторан.

Но Платон пиво не брал, ибо не любил.

Когда же Надежда увидела, что Платон запивает еду фруктово-молочным коктейлем, то беспардонно остановила его:

– «Платон! Оставь его на вторую тарелку!».

Скорее всего, она боялась, что Платон потом закажет ещё один, хотя 250-и граммовый фужер коктейля оказался дешевле её 0,5 литрового бокала пива. Но от этих мыслей его отвлекла культура поведения за столом его коллег.

Она была, как всегда, разнообразной. Кто-то старался соответствовать, а кто-то, как всегда, невольно соответствовали самим себе.

Платон считал верхом столового дебилизма запихивание пищи ножом на вилку, и попытку, зажатую в левый кулак, точно засунуть её в рот.