Гнусный обманщик

necessary for him even to reach for his weapon.	поступкам, и преследователи отступили, прежде чем он успел хотя бы потянуться за револьвером.
But in this affair the Kid had not felt the grim thirst for encounter that usually urged him on to battle. It had been a purely chance row, born of the cards and certain epithets impossible for a gentleman to brook that had passed between the two. The Kid had rather liked the slim, haughty, brown-faced young chap whom his bullet had cut off in the first pride of manhood. And now he wanted no more blood. He wanted to get away and have a good long sleep somewhere in the sun on the mesquit grass with his handkerchief over his face. Even a Mexican might have crossed his path in safety while he was in this mood.	Впрочем, в последней схватке Малыш не ощутил той мрачной жажды убийства, которая так часто побуждала его к бою. Это была чисто случайная ссора, вызванная картами и двумя-тремя не приемлемыми для джентльмена эпитетами, которыми обменялись противники. Малышу скорее даже нравился стройный, гордый, смуглый юноша, которого его пуля сразила в цвете лет. И теперь ему больше не хотелось крови. Ему хотелось уйти подальше и выспаться где-нибудь на солнце, лежа в траве и закрыв лицо носовым платком. Даже мексиканец мог безнаказанно попасться ему на глаза, пока он был в таком настроении.
The Kid openly boarded the north-bound passenger train that departed five minutes later. But at Webb, a few miles out, where it was flagged to take on a traveller, he abandoned that manner of escape. There were telegraph stations ahead; and the Kid looked askance at electricity and steam. Saddle and spur were his rocks of safety.	Малыш, не скрываясь, сел в пассажирский поезд и пять минут спустя уже ехал на север. Но в Уэббе, в нескольких милях дальше, где поезд остановился, чтобы принять пассажира, он решил отказаться от подобного способа бегства.Впереди были станции с телеграфом, а Малыш недолюбливал электричество и пар. Он предпочитал седло и шпоры.
The man whom he had shot was a stranger to him. But the Kid knew that he was of the Coralitos outfit from Hidalgo; and that the punchers from that ranch were more relentless and vengeful than Kentucky feudists when wrong or harm was done to one of them. So, with the wisdom that has characterized many great farmers, the Kid decided to pile up as many leagues as possible of chaparral and pear between himself and the retaliation of the Coralitos bunch.	Убитый им человек был ему незнаком. Но Малыш знал, что он был из лагеря Коралитос на ранчо Хидальго; он также знал, что ковбои с этого ранчо, если обидишь одного из них, мстят более свирепо, чем кровные враги в штате Кентукки. Поэтому с мудростью, свойственной многим великим воителям, Малыш решил отделить себя от возмездия лагеря Коралитос зарослями чапарраля и кактусов возможно большей протяженности.
Near the station was a store; and near the store, scattered among the mesquits and elms, stood the saddled horses of the customers. Most of them waited, half asleep, with sagging limbs and drooping heads. But one, a long-legged roan with a curved neck, snorted and pawed the turf. Him the Kid mounted, gripped with his knees, and slapped gently with the owner's own quirt.	Около станции была лавка, а около лавки, среди вязов и мескитовых кустов, стояли верховые лошади покупателей. Лошади большей частью лениво дремали, опустив головы. Только одна из них, длинноногая, караковая, с лебединой шеей, храпела и рыла землю копытом. Малыш вскочил на нее, сжал ее коленями и слегка тронул хозяйской плеткой.
If the slaying of the temerarious card-player had cast a cloud over the Kid's standing as a good and true citizen, this last act of his veiled his figure in the darkest shadows of disrepute. On the Rio Grande border if you take a man's life you sometimes take trash; but if you take his horse, you take a thing the loss of which renders him poor, indeed, and which enriches you not--if you are caught. For the Kid there was no turning back now.	Если убийство дерзкого партнера несколько омрачило репутацию Малыша как благонадежного гражданина, то этот последний его поступок покрыл его мрачным плащом бесчестия. На границе по Рио-Гранде, если вы отнимаете у человека жизнь, вы иногда отнимаете ерунду; но когда вы отнимаете у него лошадь, то это потеря, от которой он действительно становится беднее и которая вас не обогатит, - если вы будете пойманы. Теперь