Гномики в табачном дыму

«Диомидэ Цирамуа!

Милостивый государь!

Мой Дио! Диошка!

Не знаю, с чего начать… Не хочу думать, что ты забыл меня, своего однокурсника Темура Брокиашвили — а может, напомнить, как играли мы в «Измене»: я — Эрекле, ты — Солеймана; в «Иных нынче временах»: я — Гижуа, ты — господина?.. Но нет нужды напоминать, верно? Ты с самого начала тянулся к режиссуре, и судьба улыбнулась! Теперь, когда ты процветаешь и успех сопутствует тебе, обрати внимание и на нас, твоих друзей.

Еще раз напомню клятву, которую заставил нас дать по окончании студии дорогой наш учитель Элизбар Андроникашвили: «Будь проклят…» Да ты и сам ее помнишь, такую клятву не забывают!

О нашем театре у тебя, надо полагать, имеется полное представление, и возможности его знаешь. Много раз предлагали мне перейти в тбилисские театры, и в кино приглашали сниматься, но я не могу изменить зрителю. У него даже осветитель в почете, а уж меня — боготворит. Думаю, ты знаком с нашим репертуаром, он весь на мне держится. На улице кто Арсеном называет, кто — Эрекле, кто — Хлестаковым, кто — Пэпо или Платоном Кречетом… — не припомню всех, кого я сыграл. Кому в какой роли понравился, тем именем и называет. Боюсь, собственное имя заставят позабыть.

А теперь хочу, чтобы меня называли Гамлетом. Поверь, я много думал о нем и решил написать тебе не только из желания сыграть Шекспира. Как ни сложно попасть на твои спектакли, я побывал почти на всех и убежден: ныне никто не поставит «Гамлета» так, как ты. А я сумею посодействовать его успеху. Наш главный режиссер заметил недавно: «С твоими глазами нельзя не сыграть Гамлета». Допускаю, что он польстил, и не придаю его словам большого значения, но они прозвучали признанием: «Не возражаю, если кто другой поставит у нас «Гамлета». Взяться за эту постановку у нас без его согласия ты, разумеется, не смог бы, а сейчас официальную сторону считай решенной. Так что дело за тобой, друг.

Трагедию, которая происходит в Дании, в Эльсиноре, ты сумеешь разыграть в душе одного человека, а именно — в душе Гамлета. По-моему, это придаст трагедии особый интерес, согласен? «Дворцовый переворот», совершенный Клавдием, в конце концов в компетенции уголовного суда и только. Козинцев говорит, что Клавдий украл корону и сунул в карман, но в кармане у него табак, кресало, неоплаченные счета и мало ли что еще!

Гамлет поражает! Сколько всего он знает, о чем только не судит: о садоводстве и овощеводстве, о яствах и напитках, о недугах и лекарствах, об охоте и спорте, о юриспруденции и фортификации, о жизни солдат, бродяг, актеров, паломников, могильщиков. Он знает, как возводят города и возделывают землю, как воюют на суше и на море. Но чему, собственно, удивляться, он же учился в Виттенберге, а для современников Шекспира этот университет овеян был легендами. Если верить преданию, именно там учился и Фауст, продавший душу Мефистофелю.

Не ведаю, как играл Гамлета первый его исполнитель трагик Ричард Бёрбедж или Дэвид Гаррик, Скофилд, но уверен: настало время покончить со спором — реальная личность Гамлет или плод условности. И последнее: видимо, нам суждено возродить поэтический театр Шекспира, и играть так, как играли тогда… Но это будет театр поэтического реализма! Нам надо сокрушить «фрейдистское», пессимистическое, экзистенциалистское толкование «гамлетизма», невесть почему утвердившееся в последнее время, особенно в послевоенные годы. Нам следует создать своего Гамлета и соответственно свой «гамлетизм». Посуди сам, кому это по силам, кроме тебя? Сомневаюсь, что кто-либо другой возьмется за эту сложную задачу. Меня интересует твое мнение. Если ты, сомневаясь в моих способностях и желая деликатно отказаться от моего предложения, порекомендуешь другого режиссера, кого-нибудь из маститых, из тех, кто заимел уже все звания, так мне ведь отлично известны их фамилии и не трудно узнать их адреса, но я обращаюсь к тебе, то есть верю в тебя. И это понятно, коль скоро речь идет о Шекспире, гениальном человеке, не говоря уж о драматурге и поэте.

Итак, жду твоего слова, мой Диомидэ. Очень прошу, не медли с ответом. От тебя зависит наш репертуар. Если не меня, то хотя бы директора и главного режиссера пожалей. Твой покорный слуга Темур Брокиашвили.

P. S. Между прочим, мзда, то бишь гонорар, как я слышал, будет самой высокой.

10 июня 1955».