Гномья летопись, или Быль об Олвине

И выйдя вон, устроил в ближайшем трактире драку; и страшен был Паркун в ярости своей великой, хоть и не без пользы для него обернулся им же учинённый погром: кулак одного из гномов, что сидел с ним за одним столом, таки выбил ему именно тот зуб, который его и допекал. Сам же избавитель тихо отдыхал под столом, ибо отключился от Паркунова удара. Так хитрец сэкономил дважды, не заплатив ни зубнику, отмаявшись от напасти; ни трактирщику, ибо пивом, что испил Паркун, его угостили прямо перед устроенной им потасовкой.

Благополучно сбежав от стражи (драки без веской причины карались по закону строго), начал Паркун точить на Ульфина, брата своего, другой свой зуб, ибо возненавидел того за всё хорошее, что в том было.

И подкараулил один брат другого, и поднял Паркун руку на брата своего, Ульфина, в неравном бою, ведь стоял тот перед ним спиной, не подозревая об угрозе, исходящей совсем рядом. И напал, и убил Паркун брата своего, проломив тому голову. И налетел ветер, и нашла на открытое поле дождливая буря. И текли по земле и потоки воды, и Ульфинова кровь. Постояв немного, обернувшись и увидев всё это зрелище — убиенное, бездыханное тело и разверзнувшиеся ставни небесные — разодрал Паркун уже порядком намокшие одежды свои, и заголосил не благим матом. И припал на колени, и стал ворочать брата своего из стороны в сторону, до последнего надеясь, что тот очнётся и поднимется на ноги свои, и задаст ему, Паркуну, взбучку за всякое неподобающее поведение и прочее ослушание. И обнял Паркун тело брата своего, и заплакал, но небеса не слышали плача его, ибо рёв небесный был в разы мощнее рёва гномьего, ибо негодовали боги весьма и всесильно. И иссёк Паркун ту руку свою, что поднялась на брата, в кровь; но понял он, что не вернёшь этим брата, и не простят его ни небеса, ни родичи. И пошёл он, потупив взор, от того места прочь. И завидев одиноко стоящее дерево, иссохшее от времени, вынул из кармана бечеву, что всегда таскал с собою, взял да и удавился насмерть. И обмякло тело Паркуна, и затихло.

Богам же всё произошедшее показалось весьма нелицеприятным, и вот: прокляты гномы богами, ибо братоубийство есть величайший среди грехов; и то, что не устоял Паркун перед обуявшим его Злом, в зачёт не шло никак. С тех самых пор сократился срок жизни гномов втрое, и в среднем составлял лишь три столетия.

И дошли печальные известия до Зайна, и вот: едва не прервался род его, но сжалились над гномами все боги, и носила Зайнова супруга, чьё имя — Шинойя, под сердцем дочерь милую, родную, хотя обыкновенное женское у неё давно уж прекратилось, и было ей уже порядком лет. И страшно обрадовался этому мастер Зайн, но слишком поздно: и вот, с улыбкой на устах, и, не дождавшись дочери рожденья, испустил великий гном свой дух в обители своей; на смертном одре, в трауре высилась над ним Шинойя, будучи беременной. И лет жизни Зайна было тысячу и два года, ибо на него, Зайна, за все заслуги его не распространилась кара богов, ведь не в ответе он был за злодеяние младшего из своих сыновей. И все те, кто был рождён до Паркунова грехопадения, также доживали свой тысячелетний срок, и вошли в царствие небесное, для того, чтобы воссесть за стол рядом с богами; но все те, кто зачат был после, лишены были сей радости, сей чести, и убавлен был им жизненный путь в три раза.

И радовалось этому Зло, ведь всё шло по его плану: свой сгубил своего, и теперь дело за малым; но содеянное было лишь началом бедствий, обрушившихся на Гномгард и Эльфхейм.

И вот, содрогаться начала гора; неспокойно стало на обратной, неведомой взору гномов стороне.

И вышли из-за горы Энгер великаны, что были немногим меньше самой этой горы, с массивными дубинами в руках; недобр был их взгляд, ибо направляемы они были Злом в нужное Злу русло. И вёл великанов гигантский колосс Еттин, и не было никого в Волшебных странах, кто бы сравнился с ним по росту и весу. И подвизались в сподвижники к великанам также и тролли, ведь лучшими побратимами им они являлись. Вот и гоблины, скуластые и узкоглазые уродцы ликуют, предвкушая быструю победу. И шло от гоблинов невыносимо смрадное амбрэ, ибо не мылись они никогда; сопутствующими же товарищами им были гниль, и гной, и грязь, и слизь, и болотный ил, и горная пыль, и несвежий перегной, коими поливали, посыпали себя проклятые гады.

И случилось так, что не оказалось в это время гномов на поверхности земной, ибо трудились они во глубине Энгерских руд. Не слышали они ни гула, ни раскатов горы, ни топота, потому что в поте лица, в шуме великом, изрядном добывали они сланцы. Не похолодело у них внутри, не содрогнулись плечи от приближающегося лиха на друзей исконных, эльфов их родимых, что не по крови, но по духу стали побратимами гномам уже давным-давно.