Гнёт ее заботы

Кроуфорд подумал о Джозефине, оставшейся без присмотра в доме. ― Хорошо, ― сказал он с внезапно навалившейся усталостью. ― Скажи им, тем не менее, что я… скажи им, что я всадил гвоздь в mazze, ладно? Мы обойдемся без их… помощи. «Силиконарии, ― подумал он ― по-видимому, игра слов для silex, французского и латинского слова для кремния. Silex, silicis, silici[335]».

Де Лож снова засмеялся и обратился к священникам с быстрой фразой на итальянском. Те, казалось, немного расслабились, хотя и не перестали разбрызгивать святую воду.

Они направились вверх по крутой пыльной дороге, ведущей на немощеный внутренний двор. И пока они не слишком грациозно хромали к дому, де Лож время от времени поглядывал на Кроуфорда. Тени деревьев тянулись теперь к востоку, но исполосованный двор снова напомнил Кроуфорду гигантскую лестницу. Знать бы только, куда он направляется по ней сам.

― Ты развелся! ― воскликнул де Лож, когда они, наконец, достигли входной двери. ― Но та Венецианская попытка, которую четыре года назад предпринял один из твоих друзей, закончилась провалом ― так что ты, должно быть, забрался чертовски высоко в Альпы, я прав?

― Да, ответил Кроуфорд. ― С Байроном, в 1816. Он снова погряз в этом, в отличие от меня, так что мне не понятно, с чего бы твоим священникам восторгаться им и бояться меня.

― На самом деле, они и к Байрону не испытывают особо теплых чувств, но он богатый и влиятельный, а ты нет, и к тому же он многое делает для Карбонариев.

Де Лож покачал головой, и Кроуфорду почудилось, что в глазах древнего старика на миг вспыхнуло восхищение. ― Я никогда даже всерьез не рассматривал возможность отправиться в Альпы самому ― для меня это было бы слишком суровое испытание. К тому же оно, почти наверняка, повлекло бы мою гибель; или, что еще хуже, могло бы оставить меня искалеченным и неспособным попробовать что-нибудь еще. Он пожал плечами. ― Так что, почему бы просто не позволить подходящему человеку утопить меня в родных краях.

Кроуфорд постучал в дверь и смущенно направил разговор в сторону от того, как он не смог утопить старика шесть лет назад. ― Оно и впрямь чуть не стало смертельным. То путешествие в Альпы. Там были… удивительные создания в этих горах.

Де Лож согласно кивнул, принимая смену темы. ― И вы поднялись туда в 1816? Как раз в эти годы там переправлялся старик Вернер ― именно его прибытие в Венецию помешало плану, который твои друзья… и я… пытались осуществить там в 1818. Его присутствие в Швейцарии должно было переполошить местных жителей ― там наверняка наблюдалась определенная активность Карбонариев ― и проезжающее настолько близко ― здесь он использовал слово, которое Кроуфорд мог перевести только как оживляющее средоточие ― должно было привести этих древних созданий в чрезвычайное возбуждение тоже. Ты, случаем, не видел там Вернера? Думаю, он держался в стороне от самых высоких перевалов, так как определенно не жаждет развода, но ты мог мельком увидеть сопровождающий его отряд.

Кроуфорд собирался уже помотать головой, когда де Лож добавил: ― Он путешествовал запакованный в лед, под охраной Австрийских солдат.

И Кроуфорду пришло на ум, что он припоминает нечто подобное ― фургон, застрявший в грязи в вечерних сумерках, и Байрона, эксцентрично вскарабкавшегося на его станину, чтобы направлять усилия толкающих фургон людей.

― Может и видел, ― сказал он. ― Кто этот Вернер?

Де Лож не ответил, так как один из слуг Байрона, наконец, отворил дверь. Слуга с неприязнью уставился на де Ложа, но отступил в сторону, когда Кроуфорд сказал ему, что старик был его гостем ― хотя после этого откровения Кроуфорд и сам удостоился холодного повторно оценивающего взгляда.

― Я расскажу тебе о нем, ― сказал де Лож. ― Где мы можем поговорить?

Презрение во взгляде слуги только усилилось, когда он услышал бедственный французский де Ложа. ― Э..э, наверху, в нашей комнате, ― ответил Кроуфорд. ― Подожди здесь, пока я предупрежу мою… жену, мою теперешнюю жену, что мы поднимаемся.

Когда Кроуфорд вместе с де Ложем вернулся в спальню, Джозефина сидела на полу, и он не мог с уверенностью сказать, что мелькнуло в ее взгляде, когда она взглянула на невероятно древнего старика, очарование или отвращение, или и то и другое сразу; он видел, как работали ее сложенные на коленях руки, и знал, что она снова мысленно продирается сквозь дебри таблиц умножения.

Де Лож опустился в кресло возле окна и положил ноги на кровать. ― Ты спросил о Вернере, ― сказал он. ― Вернер ― это… можно сказать, главный монарх Габсбургов ― тайный, но вместе с тем абсолютный властитель австрийской империи. И он пребывает в этой должности уже очень давно ― он старше даже меня, на добрых четыре века. Он родился примерно в 1000 году нашей эры, в старинном замке Габсбург[336] на реке Аре[337], в швейцарском кантоне Аргау.

Кроуфорд стоял возле окна, смотря вниз на дорогу, где они оставили священников и крестьян, но резко обернулся, когда услышал имя кантона, и де Лож вопросительно поднял брови.