Гнёт ее заботы

Совершенно невозможно. Шелли часто бывал заметно раздосадован непристойными шутками Байрона и его, хотя и легким, но вездесущим высокомерием, которым его наделяло английской пэрство, а больше всего, его отказом общаться с Клэр или хотя бы позволить ей навещать их дочь Аллегру, которую позже он поместил в женский монастырь в Баньякавалло[301] на противоположном берегу Италии.

Тем не менее, Шелли вряд ли порвал бы с Байроном, так как лорд был главным сотрудником и что самое важное спонсором Либерала, журнала который они собирались издавать. Журнал должен был публиковать новые поэтические работы Байрона и Шелли и спасти друзей Шелли, семейство Хантов, от банкротства ― Ли Хант вместе с женой и детьми уже, должно быть, на пути из Англии в Пизу ― но нужная провокация в подходящий момент могла подточить самообладание Шелли.

Еще до того, как они с Джозефиной прибыли в Пизу, уже больше года назад, Кроуфорд знал, что Шелли живет здесь, и что Байрон должен вскоре к нему присоединиться. Но он сразу же отмел мелькнувшее подозрение, что влечет его сюда не столько расположенный здесь университет, сколько возможная встреча с каменным близнецом Шелли.

Собственно, сначала он не собирался иметь никаких дел с английскими поэтами . , . но затем, как-то вечером, пару месяцев назад, на Лунг’Арно он повстречал Байрона.

Кроуфорд тут же его узнал и после минутных колебаний подошел и представился. Байрон сначала держался прохладно, но после того, как они пожали друг другу руки, он внезапно повеселел и принялся рассказывать ностальгически преувеличенные истории о Полидори и Хобхаусе, и тех гостиницах, где они останавливались во время их памятного тура по Альпам шесть лет назад. Тем вечером, прежде, чем они расстались, Кроуфорд обнаружил, что принимает приглашение на ужин в Палаццо Ланфранки вечером в среду.

В тот раз он пришел один, без Джозефины, и Шелли был больше удивлен, чем обрадован, увидеть его снова, но мало-помалу Кроуфорд и Джозефина стали своими в кругу англичан, которые собирались в доме Шелли на южной стороне реки и в доме Байрона на северной.

Джозефина говорила редко и иногда расстраивала семейство Шелли, сосредоточенно вглядываясь в пустой угол комнаты, словно что-то увидевшая кошка, но Байрон заявлял, что ему нравятся ее редкие случайные реплики, а Джейн Вильямс, которая вместе со своим мужем остановилась у Шелли, пыталась научить ее играть на гитаре.

Байрон никогда не упоминал о том, что встречал Джозефину на горе Венгерн, и Кроуфорд полагал, что он ухитрился заставить себя забыть большую часть из случившегося в тот день.

Кроуфорд не мог понять, что такого было в том рукопожатии, которое так внезапно расположило к нему Байрона, пока как-то раз, пару недель назад, когда они вместе выпивали, лорд не показал свою правую руку, на ладони которой Кроуфорд увидел черную отметину. Похожая осталась на его руке, когда он вонзил нож в лицо деревянной статуи в Риме, нечаянно призвав Карбонариев.

― Твоя темнее, ― заключил Байрон. ― Они, должно быть, использовали более свежий нож во время твоего посвящения, когда заставили тебя пронзить mazze. Тебе известно, что любого ножа хватает лишь на несколько таких уколов? После нескольких посвящений весь углерод впитывается плотью, и нож перестает быть сталью и становится просто железом.

Кроуфорд лишь понимающе кивнул, и с тех пор старался никогда не разуверять Байрона в том, что он был посвящен в Карбонарии… отчасти из-за того, что подозревал, той ночью это и впрямь случилось.

* * *

Байрон между тем уже, хромая, спускался по лестнице, и Кроуфорд оторвал взгляд от созерцания потолка.

― Добрый день, Айкмэн, ― сказал Байрон. Он был стройным и загорелым, после того как сбросил вес, который, очевидно, набрал в Венеции, но сегодня он выглядел обеспокоенным и неуверенным в себе. ― Что тебе сказал Шелли, там, снаружи?

Кроуфорд поднялся. ― Только то, что он хочет, чтобы мы с Джозефиной отправились с ним в Специю.

Байрон уныло кивнул, словно это что-то подтверждало. ― Он сегодня не с нами ― и будь я проклят, если я хочу заезжать за Эддом Вильямсом ― так что полагаю только ты и я. Он одарил Кроуфорда взглядом, о который при желании можно было порезаться, затем усмехнулся. ― Ты же ведь не будешь всаживать в меня серебряные пули, а?

― Э..э, ― ответил сбитый с толку Кроуфорд, ― нет.

Они отправились верхом через Порта-делла-Пьяцца, те самые южные ворота, где Шелли получил свой удар, а итальянский драгун был ранен месяц назад, но хотя из тесненных кожаных кобур, притороченных к гусарскому седлу Байрона, ощетинились пистолеты, солдаты Пизанской стражи смотрели вниз со стен, почти не выказывая той встревоженной подозрительности, что была у них в предыдущие недели. Все знали, что Байрон вскоре покинет город. К тому же, сегодня здесь было только два вооруженных всадника. Предыдущие компании стрелков насчитывали, по меньшей мере, полдюжины.