Гнилое яблоко

Т. (смех) – Узнаете на вскрытии. Эта страна особенная – вам это хорошо известно, я вижу по вашему лицу. Страна Богов… моя мать была права. Боги могут спасти тебя, но, если ты преступник, они твои судьи. Они не жестоки, нет, они только возвращают тебе то, что ты дал. Где ни посеешь семена зла, они прорастут под твоими же окнами, закроют тебе дневной свет, и их шорохи будут пугать тебя по ночам.

Прочитайте мой отчет. Займитесь этим городом, помните, что бездействие – зло.

Д. – Поверьте, я сделаю все возможное и невозможное. Именно я должен.

Т. – Удачи. Мне ничем не оправдаться. Как жаль…

(тишина; натяжение пленки; щелчок выключившегося диктофона).

29. После случая

За подъемом из темной ямы Долины Пыли последовали две недели в Торикинском госпитале с вечными елями за окнами палаты. Там нас разделили – Отума (то есть, Гораша Деметриуса) отправили в стационар, а меня в реанимацию. Я спал почти все время; просыпаясь, я видел трубку, тянущуюся к моей руке, и чье-то размытое встревоженное лицо надо мной (вероятно, это все-таки были разные лица). Чувствуя себя больным и усталым, я снова засыпал.

Наконец нам было объявлено, что жить будем, но через три дня, уже в правительственном замке Закатонне, куда утащили и меня в связи с расследованием событий в Долине, мы снова полудохлые валялись на больничных койках без всякой надежды на скорое выздоровление.

Потом Деметриус внезапно и необъяснимо впал в кому и оставался неподвижным и далеким две недели, пока я терзался страхом за его жизнь и отвечал на бесчисленные вопросы странных людей, которые называли свои имена, но никогда не озвучивали свои должности. На полицейских они не походили.1 Среди них был тот рыжий парень, Илиус, которого я быстро начал называть Или́я.2 Он мне нравился, и общаться с ним было легче, чем с другими, которые были уж слишком себе на уме. Порой наши с ним разговоры затягивались до появления сердитой медсестры, оберегающей меня от переутомления с упорством достойным лучшего применения, хотя по факту, оставшись один на один со своими мыслями, я утомлялся гораздо больше.

Илия был улыбчивым и добрым, но я ощущал в нем цепкость. Его интересовала каждая мелочь. Он принимал всю эту проблему с Рарехом близко к сердцу, как что-то личное. Однажды среди прочих вопросов прозвучал один о наших отношениях с Деметриусом. Я пожал плечами, не имея внятного ответа, и он понимающе кивнул, отчего я вдруг почувствовал, что вне зависимости от моего желания уже связан с Деметриусом так плотно, что мне никогда не вырваться.

Однажды, «отдыхая» после ухода Илии (на самом деле тупо пялясь в белый потолок и морщась от дергающейся в руке боли), я осознал, что влюблен в Деметриуса. После наших враждебности, столкновений и попыток убить друг друга. При том, что моя правая рука никогда не станет прежней. Даже после Миико. Мы связаны. Война прекращается по примирению сторон.

Мы с Деметриусом могли так и остаться навсегда в Долине Пыли, если бы девушка из магазина, преодолев страх, не позвонила в полицию с сообщением, что видела находящегося в розыске подростка. Этому загулу Деметриуса предшествовало множество других.

Впервые Деметриус сбежал в девятилетнем возрасте, во время прогулки в парке. «Мне вдруг захотелось погулять одному», – пояснил он мне тот случай. Вскоре его обнаружили и, несмотря на отчаянное сопротивление, вернули в Закатоннский замок. Не прошло и месяца, как Деметриус снова вырвался на свободу, просочившись сквозь крепостную стену. На этот раз его искали двое суток. Третий побег затянулся на две недели, зато Деметриус вернулся самостоятельно. С тех пор визиты к психиатру стали для него обязательными, хотя, как показала практика, никакого эффекта не оказали. Влечение Деметриуса к бродяжничеству продолжило цвести махровым цветом. Правитель, отец Деметриуса, был в отчаянье, опасаясь, что очередная эскапада сына закончится обнаружением его тела в какой-нибудь канаве.

В тринадцать лет Деметриус начал называть себя «Отум», сделал татуировку на предплечье и исчез на полтора месяца, виртуозно улизнув от охраны. Градус безумия возрастал.

Заключительный побег продлился с середины осени до конца августа, когда нас обнаружили в Долине. К тому времени треть страны запомнила лицо пропавшего юноши, чью фотографию, не раскрывая его высокого происхождения, демонстрировали на всех телевизионных каналах. Я же, травмированный материнской зависимостью, телевидение принципиально не смотрел и посему пребывал в неведении.

Случай в Долине Пыли таки оказался достаточно отрезвляющим для того, чтобы в темном сознании Деметриуса забрезжил лучик разума. Дороги все еще привлекали Деметриуса, но его одержимости остыли. Его будущее как правителя Ровенны затянулось непроницаемым туманом. «Докажи мне», – сказал его отец. И собирается Деметриус доказывать свою пригодность для трона или нет, пока он держит свое намерение при себе.