Гнев гор

Закатив кольцо в щель между камней, охс серой тенью метнулся под стол, за которым сидел первый церковник. Принимать человеческую форму Оливер посчитал не нужным, поэтому примерившись, он в два прыжка достиг горла мужчины. Брызнула кровь. Человек рухнул назад, зажимая разорванное горло. Второго постигла та же участь, он даже не успел осознать, что произошло. В другой раз охс бы насладился их кровью и силой, но не сейчас. Крыса бросилась обратно к кольцу. Оливер намеревался покинуть обитель Света, как можно скорее. Поэтому крыса, сжимая в пасти кольцо, пробралась внутрь панциря. У охса встала дыбом шерсть из-за скопления магии внутри.

Отдав мысленный приказ доспехам двигаться вперед, Оливер ждал, когда они оживут. Радость от того, что все сработало, не была долгой. Вместе с доспехами ожили и охранные големы. Оливер приготовился к бою, с ужасом понимая, что скоро сюда прибудут и церковники, поднятые сетью защитных заклинаний. План покинуть чертоги Света без шума с треском провалился.

Глава 11

— Дай нам уйти, — устало попросил Доброгнев. Мужчина обращался к Альмиеру, точнее к его спине. С некоторых пор остроухий перестал общаться с людьми в башне. Последнее их не расстраивало. За то время, что эльф провел в башне у Туманных топей, все его успели возненавидеть. Хотя Доброгнев замечал за собой другое чувство, ему было жаль нежданного гостя. Он видел, что того терзают внутренние демоны, с которыми эльф не в силах совладать.

Альмиер даже не удосужился повернуться к человеку. Поэтому Доброгнев выругался и ушел. Это представление повторялось каждый день. Оба уже устали друг от друга, но ничего не в силах были изменить. Альмиер не мог отказаться от презрения к людям и к своей слабости, а Зертиша душило бессилие.

Масло в огонь подливали и остальные жильцы убежища. Все желали, чтобы эльф исчез из их жизни. Дошло до того, что болезнь Бьянки называли проклятием, а Доброгнева обвиняли в слабости духа. Мужчина и сам понимал, что идти за девушкой не стоило, но время вспять не повернуть. Доброгнев никому не сказал, что в смерти Бьянки виноват эльф, обострять и так не сложившиеся отношения он не хотел. Алисия не осуждала его, и не винила ни в чем. Женщина сама ловила себя на мысли, что Бьянку следовала убить еще в башне. Обычно после этого ее мучили угрызения совести, а слезы на глазах не успевали просохнуть. В такие моменты ее успокаивал ребенок, будто чувствуя, что матери не хорошо начинал толкаться, и тогда Алисия вспоминала, что теперь живет не только для себя, но и для своих детей. Приемный малыш после появления эльфа больше не устраивал показательных выступлений и если плакал, то только из-за чего серьезного. Зертиши не могли не радоваться этому, ведь от раздраженного эльфа можно было ожидать чего угодно.

Им всем еще в самом начале следовало догадаться, что помощь шантажисту не самое умное дело. И если все они соблюдали условия сделки, заключенной Доброгневом, то эльф жил по своим законам. Остроухий никуда не собирался уходить, хотя его ноги уже успели восстановиться.

— Мы договорились, что ты выведешь меня из болот, а я вытащу тебя из ловушки, человек.

— Тебе пора убираться отсюда! — рявкнул в ответ Доброгнев. Он уже давно перестал выкать ушастой твари.

— Уговора не было, теперь я сам решаю, — равнодушно произнес Альмиер и вновь отвернулся к окну. Эльф любил наблюдать за Туманом. Он как вода был непостоянен и изменчив, а мысль о том, что его народ создал нечто подобное, вызывала трепет.

— Тогда мы не обязаны кормить тебя и обеспечивать жильем, — отчеканил Зертиш.

— Ну, так выгони меня, — издевался гость над беспомощностью людей. Доброгнев уходил под смех остроухого.

— Да, — остановил его ненавистный голос, — я хочу, чтобы еду подавала твоя жена. Мне надоело общество мужчин.