Глухой переулок

– Да. И как я уже сказала,.. я сожалею гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Просто… мне было нужно хоть что-то, что принадлежало ей. И я не хотела этим делиться.

Честно говоря, Хлои понимала, что должна впасть в настоящую истерику. Но момент и так был душераздирающим. Кроме того,.. сейчас у нее в руках находилась огромная часть жизни ее матери. Она пролистала страницы и снова перевела взгляд на Даниэль.

– Почему ты решила показать мне его сейчас?

– Я почти показала тебе его еще тогда, когда ты стала пытаться освободить отца год назад. Но потом я подумала, что это лишь разозлит тебя. Теперь же, когда он вышел из тюрьмы и пытается влезть в нашу жизнь, словно ничего и не было, я решила, что тебе стоит увидеть это.

Хлои открыла первую страницу и принялась читать, мельком просматривая текст целиком. Момент был очень личным, хоть она и знала, что Даниэль сидит рядом.

– Хлои, прежде чем ты дочитаешь до конца, тебе стоит кое-что узнать. Я знаю, что ты никогда толком не могла понять, почему я так сильно ненавижу его. Одна из причин довольно проста, поскольку сейчас ты держишь этот дневник в руках. Как-то ночью, примерно за год до ее смерти,.. мне приснился кошмар, и я пробралась в их спальню. Я хотела всего лишь заползти к ним в кровать и прижаться, понимаешь? Но, когда я открыла дверь, он душил ее. Они стояли у стены, и у него было такое выражение лица… Сумасшедший взгляд, из-за которого я и стала называть его монстром. А мамины глаза были так широко раскрыты. Она была дико напугана. Но затем мама увидела меня, а он заметил ее взгляд. Как только он перевел его на меня, то тут же отпустил ее. До сих пор я не понимаю, что такого могло произойти между ними, что он повел себя так. Но никто из них даже не попытался поговорить со мной после этого случая. Ни разу. Оба сделали вид, что ничего не произошло.

Хлои поймала себя на мысли, что хочет возразить… Предположить, что, может быть, сестра была сонной и неправильно восприняла увиденное. Но вовремя осознала, как наивно это будет звучать. И то, как Даниэль дрожала, рассказывая эту историю, явно не было придумано или отрепетировано заранее. Та ситуация разрывала ее на части.

Более того, это напомнило ей то чувство, которое она все пыталась вспомнить ранее. Мысль о том, что она забыла что-то из прошлого, какую-то причину, по которой отец относился к Даниэль иначе. Может именно данный случай и изменил все?

– Ты сказала: «одна из причин», – произнесла Хлои. – Были и другие?

– Да, – кивнула сестра, указывая на дневник. – Все там, – она встала и оглядела гостиную. – Я пока соберу одну или пару сумок, хоть и надеюсь, что поживу у тебя лишь временно. Читай. Возможно, через несколько страниц, ты лучше поймешь, почему я никогда тебе его не показывала.

Даниэль вернулась в спальню и закрыла за собой дверь. Хлои уселась поудобнее и трясущимися руками снова открыла дневник, приступив к чтению. Почерк ее матери был очень аккуратным и разборчивым. Но эта милая деталь быстро сошла на нет, как только до нее стал доходить смысл прочитанного.

Всего через несколько строк Хлои едва не зарыдала. Еще пара – и ей безумно захотелось навестить отца и сделать с ним то же, что и с Сэмом на днях, а может и хуже.

«Для него это уже даже не секс, а лишь способ контролировать и унижать меня. Он совершенно не получает удовольствия, если не причиняет мне боль».

«Я набрала около трех килограммов за праздники и всю последнюю неделю он стал называть меня толстожопой. Говорит, что я вызываю у него отвращение. Говорит, что мое тело «попало в ад» с того момента, как у нас появились дети».

«Не думаю, что в первый раз он действительно хотел ударить меня. Я правда считаю, что он на мгновение потерял самоконтроль. Но второй и третий были преднамеренными. Сегодня утром мне пришлось применить тонну косметики. Хлои даже удивилась, не забыла ли я, что крашу лицо».

Хлои крепко сжала края блокнота, стиснув зубы и чувствуя, как безумно колотится сердце, словно разъяренный бык, заметивший красную тряпку. Но она уже не могла остановиться и продолжила читать.