Глухая Мята

Федор обвисает, роняет голову на грудь.

— Говори! — пьяно соглашается он.

Механик говорит спокойно, рассудительно:

— Ты в общем слабый человек. Тебя хватает только на вспышку, на крик. Бороться по-настоящему ты не можешь. Вот поэтому и отбил у тебя девушку Раков! Так же ведешь ты себя и с бригадиром. Я уверен — он тебя совьет веревочкой…

— Это мы еще будем посмотреть! — пьяно покачивается Титов. — Я ему морду начищу!

Изюмин хохочет, показывая два ряда белых, отличных зубов.

— Ты!.. Семенову!.. Не смеши! Он тебя в подкову свернет! Куда тебе против Семенова! Ты с Раковым не мог тягаться. Эх, Федор, Федор!

— Ну что — Федор, Федор! Я Федор, вот и все!

— Э, да ты совсем пьян! — презрительно говорит механик, присмотревшись к нему. — С тобой и говорить нечего! А я хотел рассказать, как проучил сегодня Ракова..

— Ты меня послушай! Послушай, а? — тянется лицом Федор к Изюмину.

— Ну, слушаю!

— Ты Ракова не тронь… Я тебя прошу, не тронь. Ракова… Ленка правильно сделала, что за него вышла… Ты думаешь, неправильно? Правильно! Очень даже правильно… Кто есть Федор Титов? Пьяница, хулиган, забулдыга… Вот кто! А Гошка Раков кто?.. Молодец!

— Эх, Федор, Федор! — цедит сквозь зубы механик.

— Ты не перебивай… У Ракова от Ленки двое детей… Ты понимаешь, двое детей… Дочка — ну вылитая Ленка. Вот что!

— Да, да, слаб ты, Федор, — насмешливо говорит Изюмин. — А люди сильнее, хитроумней тебя. Семенова возьми — надоело человеку в трактористах ходить, карьеру делает… На Ракова посмотри — орден зарабатывает человек… Или на Силантьева посмотри! Думаешь, ему Дарья нужна? Нет! У нее дом собственный — вот и присватывается человек, чтобы угол обрести! Эх, Федор, Федор!

— Иди к черту! — еле слышно отвечает тракторист и, покачнувшись, падает на лавку.

5

На свежем воздухе Титов немного приходит в себя.

— Луна! — бормочет он. — Светит!.. Ей что!

— Не торопись! — уговаривает его Изюмин, поддерживая за плечи. — Нужно прийти в себя; видишь, в бараке огонь!

— Наплевать! К черту! — шатается Федор.

— Не надо дразнить!

— Ага, ты боишься, а я не боюсь! А говоришь, Федор раб! Нет, брат, Федор не раб! Федор их не боится, а ты боишься!

— Ну, как хочешь! Я тебя предупреждал!

Федор бросает руку Изюмина, бежит на нетвердых ногах к бараку, остановившись у дверей, хохочет, кривляется.

— Федор Титов никого не боится! Вот так…

Механик идет тем же неторопливым шагом. Он, видимо, не собирается удерживать Федора, и Титов широко, как ворота, открывает дверь. В бараке никто не спит — сидят на лавках, за столом, на привычных местах. Виктор и Борис роются в учебниках, перед ними гора книг и тетрадей. Мирно, спокойно в бараке, что построен много лет назад рабочими химлесхоза в Глухой Мяте. Усталые люди наслаждаются теплом, непритязательным уютом, тишиной — настроены спокойно, умиротворенно, негромко переговариваются, беседуют о пустяках. Хорошо в бараке за полчаса до сна, и тем холоднее, неуютней становится людям, когда с громом открывается дверь, распахивается во всю ширь, обнажив холодную тесноту тайги. Несколько мгновений дверь пуста, таинственно ее грохотанье, затем на пороге возникает из тьмы фигура Титова — вихляющаяся, растерзанная, полуосвещенная.

— А вот и я! — клоунским голосом представляется Федор, пьяно оглядывая товарищей. — Привет честной компании! Привет от Федора Титова!.. Гошке Ракову — тоже привет! Всем привет!

За Титовым сама собой закрывается дверь — ее прикрывает механик Изюмин, скрытый спиной Федора. Потом механик быстро обходит его и садится у печки, в тень.

— Всем привет с кисточкой! — низко кланяется Федор, а лесозаготовители, затаенно посмеиваясь, молчат…

Пьяный человек не в диковину им. Совсем непьющий человек в лесу редок, как жемчужины в раковинах, — таким почтительно удивляются; один только барьер стоит перед водкой — не пей в рабочее время, а накануне рабочего дня воздерживайся, не перехватывай лишнего. Коварна тайга — захмелевшего человека того и гляди окровенит острым суком, схватит за ноги болотным засосом, а хуже того — перебьет позвоночник сосной. Не любит тайга водки! Поэтому и подозрительны лесозаготовители к человеку, перемешавшему сосновый запах тайги с сивушным запахом. Тверд закон у коренных, бывалых лесорубов: вон из тайги пьяный, чтобы не было страшного, а коли перехватил вчера, сглупил по неразумению — получай прогул! В нерабочее время пьяный не редкость, никаких особых чувств у лесозаготовителей, кроме любопытства — где это набрались да много ли хватили! — не вызывает.

— Чего молчите? — покачивается Федор у стола. — Разговаривать не желаете?.. А? Не желаете, да?

Молчат товарищи, приглядываются к Федору, определяют наметанным глазом, насколько он пьян. Михаил Силантьев по-собачьи поводит носом, принюхивается и определяет:

— Он водку в электростанции прятал! Ловкач! Артист! — И в голосе звучит зависть и удивление.

Бригадир скрывается в тени, Георгий Раков невозмутимо щурится, а Виктор и Борис — ноль внимания!

— Учитесь! Занимаетесь! — находит занятых парней пьяный глаз Федора — второй намертво прищурен. — Профессора! Преподаватели!