Глубокое ущелье

Акча Коджа остановил на нем строгий взгляд, будто прочел его мысли. Керим подобрался. У Акча Коджи борода поседела в боях за веру, он, быть может, и не святой, но, пожалуй, мог бы им считаться. «Знает все, что под землей, что на своде небесном. Не сверхъестественной силой, чутьем постигает все, как есть... Потому и страшен. Ох, как страшен!»

Акча Коджа подошел к Осман-бею, тот по-прежнему глядел в землю, сложив руки на животе. Взял его за локоть и отвел в сторону. «Что он скажет ему, что может сказать? Смерть, мол, воля божья и прочая и прочая...»

— Смерть — воля божья, сын мой Осман-бей! Кто умер, тот спасся! А мы займемся земными делами, нет им конца... Вчера ночью все я сказал, что завещал отец твой покойный, а об одном забыл. «Да побережет он внука моего Орхана,— сказал покойный.— Орхан поддержит наш очаг после нас. Вижу это. Пусть сын мой Осман-бей страну бережет от Дюндара, страну и себя самого. Но взгляда от Коньи не отвращает»,— сказал бедный брат мой гази и с именем аллаха на устах ушел. Я полагаю, главное завещание его — Конью взять. Отсюда в Сёгют не возвращайся. Вон и лошадей подвели, садись и скачи в Итбурун!

— Но ведь, Акча-ага... Сегодня...

— Да, сегодня! Не медли, сейчас же скачи к шейху Эдебали.

— А как же сходка? Люди Дюндара до утра не спали, Акча Коджа, по домам ходили всю ночь... Каплан Чавуш видел из окна...

В доме Дюндара Альпа света не гасили.

— Это оставь на меня. Не повидавшись с шейхом, на площади ничего не решишь. Ступай, не медли! — Он оглянулся.— Возьми с собой Орхана и ступай. Пусть поцелует руку шейху...

— А если кого другого послать, Акча Коджа? Скажем, Салтукa Альпа?

— Нельзя. Не пристало. Слово бейское не каждому говорится. Потому бей за столько людей в ответе. Если бы можно другого, разве я послал бы тебя? Сам поскакал бы. Покойный отец твой давно не виделся с шейхом. Сперва надеялся выздороветь, думал в повозке или в паланкине добраться. А когда надежды не стало, я ему говорил: давай позовем его, душа в нем смиренная, простит нас, приедет. Но не хотел отец твой видеть шейха у ног своих.— Он вздохнул.— Послал бы весть, привезли бы. А теперь всему конец.

— Значит, никак нельзя, Акча Коджа, другого послать? — Голос у Османа изменился. Но Акча Коджа сделал вид, что не заметил в нем холодной насмешки, улыбнулся.

— Напрасно противишься. Не время сегодня думать о сватовстве.

Осман-бей встревожился. Желтое от бессонной ночи лицо его покраснело.

— О каком сватовстве, что ты? Я говорю...

— Ты говоришь! Попросил дочь его от нас тайком — не дали. Вот и приходится в землю глядеть, раз слушаешься четырнадцатилетних девиц. Спросил бы меня или отца своего...

— Помилуй, Акча Коджа!.. Неужто и покойный знал?

— В бою ты мастер. В делах бейства тонок, сын мой Осман-бей, а в женских делах — ребенок. Если посылаешь своим сватом бея Эскишехирского санджака Алишара, разве это утаишь?

— Ах беда! Опозорился я, значит!

— Оставь, не время! Кража коней не шутка... Давно не виделись мы с нашим шейхом, оттого и не знаем, что в стране творится. Если караджахисарцы нам вызов бросили, что-то, значит, случилось. Нельзя не ехать. Ты со вчерашней ночи удельный бей, и честь твоя уже не твоя.— Он помолчал, глядя Осману в лицо, понизил голос.— Не забывай завещания покойного. Задай как следует Дюндару Альпу и захвати Конью. Поговори об этом с нашим шейхом, как начать, как кончить дело. Со всех сторон и с боков обговори. Но помни: речь идет о жизни и смерти. Ступай, не трать времени зря! С добром отправляйся, с добрыми вестями возвращайся! — Он положил Осману руку на плечо. Затем обернулся к Кериму и сердито приказал: — А этот еще стоит да смотрит?! Не придет тебе в голову позвать Орхана.

— Прикажи, Акча Коджа!

— Сказано, Орхан-бея! Найди где хочешь, приведи!

— Он в Сёгют уехал, Акча Коджа! — Керим бросился было к коням, но Осман-бей остановил его.

— Погоди, Керим! — Обернулся к Акча Кодже.— Бог с ним, с Орханом. Я вот его с собой возьму. Убивается он по брату. Пусть развеется немного... Баджибей заставила его воином стать. Надо бы ему отдать тимар Демирджана, поглядим, управится ли? — Осман-бей подумал.— Как только Керим вернется в Сёгют, пусть пошлет Тороса в деревню Дёнмез. Люди там нездешние, бедные, надо поставить над ними человека порасторопней.

— Верно! Хорошо решил.— Старик махнул коноводу.— Сюда! — И снова выругал Керима: тот стоял, подобрав полы, готовый пуститься бегом.— Сюда, говорю, безмозглый мулла!

Кони и Керим подошли одновременно. Старый Коджа проворчал:

— Тьфу ты! А кто Осман-бею стремя подержит?

Керим повернулся волчком, взял подведенного коня за стремя. Осман-бей вскочил в седло. Акча Коджа хлопнул Керима по затылку.

— А сам что стоишь, бездельник? Эх, жаль сабли, что ты нацепил! В седло!

Керим ничего не понял. Решив, будь что будет, вскочил на коня Орхана.