Глубокое ущелье

— Думаю, Руманос тоже струхнул, уж очень легко взяли вы Караджахисар,— продолжал тем временем Аратос.— Не успел замолкнуть оркестр, присланный к тебе султаном из Коньи вместе с жалованной грамотой на бейство в санджаке, как снарядили вы Орхан-бея и воеводу Нуреттина в Эскишехир. Перване Субаши успел удрать, но, наложив запрет на имущество, бросили вы кадия Хопхопа в темницу... Велели прокричать глашатаям: «Кто жалобу на них имеет, ступайте к дверям бея!..» Возвратили тимары годным в дело сипахи, разорвали долговые расписки райи, запретили на острова контрабандой товар вывозить. Объявили: «Не будет топтать кочевник эскишехирские и караджахисарские деревни. Восстановим старый обычай!» Вот чего испугались властители византийские. Ибо стонут и плачут греческие деревни под гнетом их беззаконным. По одному слову попа деревни Дёнмез положили вы под палки на площади воина гермиянского за то, что, не уплатив денег, взял он добро гречанки. Под бой барабанов осрамили имя гермиянское и не подумали, что гермиянцы на это скажут. Поскольку пожаловал вам султан грамоту на бейство в Эскишехирском санджаке, до поры до времени бей Гермияна отказался от мести, но не от намерения расправиться с вами.. Кое-кто из туркмен хотел пограбить Караджахисар. Говорили они: «Выведем гяурских жен, дочерей и детей на невольничий рынок. Джигит живет грабежом. Без денег воинов не соберешь. А рабы и пленники — живые деньги. Они ценнее золота да серебра. Дом без рабов что мельница без воды. Сам пророк повелел держать рабов у дверей своих. Мусульманин, если случай представится, вместо собаки во дворе своем раба привязывает. Без невольниц не управиться женам в бейском доме». Так говорили туркмены и сетовали на вас.

Рыжий Аратос понял, почему передернулись при этих словах Осман-бей и Акча Коджа. Огладил бородку, помолчал, гордый своей осведомленностью.

— На тайном совете больше всего было споров о рыночной пошлине... Брат и дядя ваш Дюндар-бей сказал: «Нет у туркмен рыночной пошлины! Не положено раздавать тимары, записывать крестьян и землю в книги. Собирать казну — не в правилах гази. Гази одной рукой берут, другой — тратят. Взимать пошлины, заводить записи — гяурское дело. И по книгам нашим священным — нечестие. Потому что добро, не добытое в бою кровью и потом,— харам для воина. По исламу, все, что даром досталось,— милостыня для бедных. Не пристало ее в бейскую казну собирать. Имущество да деньги гяур зарабатывает, а мусульманин, где найдет, там берет, как хочет, так расходует. Не пристало бею собирать имущество и казну, потому что возгордится он тогда, к скупости приучится и сойдет с пути праведного. В древних книгах записано: когда бей добро копит, страну постигнет голод и в конце концов все накопленное врагу достанется. По шариату, бею казна не нужна...» Так кричал Дюндар-бей, дядя ваш.

Лазутчик говорил правду. Через две недели после взятия Караджахисара, в ту же пятницу, когда на базаре положили под палки гермиянского воина, прибыл воевода Нуреттин-бей с султанским оркестром. И, вручив Осман-бею бунчук и знамя Эскишехирского санджака, прежде, чем передать жалованную грамоту, попросил созвать тайный совет. То, что рассказывал Рыжий Аратос, слово в слово повторяло сокровенные беседы на совете; Осман-бей подумал: «Сиди враги наши вместе с нами — и то не смогли бы все так точно запомнить». Снова глянул на Акча Коджу. Тот, натянуто улыбнувшись, спросил:

— А что мы на это ответили?