Глубокое ущелье

Совсем близко зафыркал мул, на котором ехала кормилица. Орхан оглянулся, и вдруг ему показалось, что он может упустить благоприятный случай, а другого не представится. И, удивляясь самому себе, торопливо прошептал:

— Скажи «нет» своему отцу! Хорошо, Лотос-ханым? Скажи: «Не выйду за него, в деды он мне годится». Скажи: «Без приданого берет меня Орхан!» — Он остановился.— Пойдешь за меня?.. Я сватов пришлю... На будущий год, как вернемся с яйлы... Подождешь год?

Они поглядели друг другу в глаза. Лотос сразу стала серьезной. Такой красивой Орхан ее еще никогда не видел. Опустив глаза, она взволнованно сказала:

— Не знаю... Согласится ли отец...

— Об этом я позабочусь... Уговорю. Чего бы ни стоило, уговорю. Откажи только властителю Биледжика. Откажешь? Если отец настаивать будет, сумеешь год обождать?

— Не станет отец меня неволить.

— Откажи!

— А кто сказал, что я соглашусь? Кто?

— Нет, никто...— Орхан просиял. Едва удержался, чтоб от радости не пустить коня вскачь.— Э-эх! Дай тебе аллах долгой жизни! Спасибо!

Он со всей силы натянул удила. Конь взвился, Орхан задел ногой колено девушки. Лотос застонала.

— Сильно ушиблась? — испуганно спросил Орхан.— Прости! — В растерянности дважды почтительно поклонился, приложив руку к груди, потом к подбородку, затем ко лбу.— Ах, как нехорошо! Очень больно?

Лотос рассмеялась.

— Да нет, ничего... Не такая уж я слабенькая. Не гляди, что худая... Туркмены, говорят, любят полных девушек. Еще увидим, придется ли по душе твоей матушке такая тощая невестка?

Орхан глядел на нее с восхищением. Зажмурился, словно у него закружилась голова от ее красоты. Потом ответил с уверенностью не знающего ни в чем отказа избалованного бейского сынка:

— У туркменов женщины в мужские дела не вмешиваются, Лотос-ханым. Берем все, что захотим.

— Что захотим, это как?

— Все, что сердцу мило...

— Слушай, с чего бы это Орхан-бей дважды поклонился девушке?

— Какой девушке?

Мавро, занятый своими мыслями, всю дорогу отвечал Кериму невпопад. Он поглядел на Орхан-бея и Лотос-ханым. Потом, увидев пещеру монаха, которая зияла впереди разверстой черной пастью, натянул поводья, словно всем им грозила опасность, и, понизив голос, спросил:

— Как они могли узнать час в час, когда мы выйдем на яйлу?

— Кто?

— Ну те, в засаде... Нет, правда, если бы каждый год в один и тот же день выходили... А то под вечер прокричали глашатаи: «На кочевье, на кочевье!..» За ночь приготовился Сёгют, а рано утром в путь вышел. Значит, кто-то врагу дал знать еще вечером.

— Ты думаешь?

— Конечно... Не узнай враг вечером, как бы собрал он отовсюду мерзавцев, чтобы нам дорогу преградить? Этих баранов из Эскишехира и Караджахисара, банду Чудароглу... Наших кровных врагов без роду, без племени?..

— В самом деле! Помилуй, Мавро, кто ж среди нас лазутчик?

— Вот и я думаю! Самое время найти его.

— Неужто Осман-бей не подумал, раз тебе такое пришло в голову?

— Подумал. И знает нам неведомое.

— Если так, то чего же...

— У беев другой порядок. «Бей и за зайцем в арбе охотится»,— любил говорить отец.— Он бросил настороженный взгляд на черную пасть пещеры.— По мне...— Опустил глаза и медленно произнес: — Начало всех бед... Отец мой покойный говорил: «В каждом грязном деле, сынок Мавро, или женщину ищи, или в крайнем случае попа!..» Слушай, друг, а что, если нам проверить пещеру монаха Бенито... Не иначе, сюда следы ведут. Клянусь обеими верами!

— Чего легче? Пойди да посмотри, когда его нет там...

— Нельзя! Монахи — люди заколдованные, братец Керим. Пещерный отшельник — это тебе не деревенский поп. У них такая сила... не справишься. Видишь, у пещеры ни дверей, ни трубы. Кто ее стережет? Заклятие! Кто нарушит его, тот и поплатится — язык у него отнимется, не сумеет и рассказать, что в пещере видел. Отец мой покойный говорил: «Страшные люди пещерные отшельники: с духами да ведьмами дружбу водят. Держись от них подальше, сынок Мавро!» Нет. Тут человек нужен такой, который все знает про волшебные силы. Вот бы сюда дервиша Камагана, иначе дело не выгорит...

Керим задумался, потом сказал резко:

— Трусливый гяур, испугался поганого монаха? Да откуда у Бенито, будь он хоть из рода святых до седьмого колена, божественная сила? Не трусь, я зайду! Ты только у входа посторожи.

— Что ты, друг мой, нельзя!.. Никак нельзя!

— Посторожить, что ли, нельзя?

— Посторожить — это проще простого. Тебе туда заходить не следует... Мнишь тайну узнать, а сам в преисподнюю провалишься и пропадешь!..

— Перестань болтать! Согласен сторожить или нет?

— Сторожить? Погоди, погоди...

— Скажи прямо: «Боюсь поганого Черного монаха!»

— Погоди торопить. Кажется, отец мой на этот счет ничего не говорил. Ладно, посторожить могу. Да только не следует тебе в пещеру ходить, тем более одному. Думаешь, дело это простое?.. Не тут-то было: очень даже страшное...