Глиняный колосс

Присев на корточки, он громко кашляет, отплевываясь черным и потирая руками глаза. Грязные мокрые следы остаются на щеках неровными полосами.

Наши орудия давно уже работают в отдалении и не так часто, как было при штурме: лишь изредка я слышу одиночные выстрелы сквозь солидные временные интервалы.

Неожиданно в общем шуме ухо улавливает знакомый свист, от которого хочется втянуть голову в плечи. Как треск разрываемой ткани. Несколько солдат-связистов поблизости пригибают головы, густо матерясь: шрапнель!..

– Тише, тише, ласточка… – Забайкалец едва удерживает беспокоящихся животных. – Она у меня, ваше благородие, шрапнель за версту чует… Под Инкоу, будь оно неладно, на всю жизнь запомнила… – Подняв голову, напряженно прислушивается. – Пушки подтянули, басурманы!..

Пара движений вверх – четки взлетели по ладони, пара движений вниз – те вновь у мизинца… Мне действительно плевать на удивленные взгляды и что обо мне подумают. Потому что… Потому что!.. Как-то так. Одна-единственная мысль не покидает голову: насколько серьезно ранен Мищенко? Ступор в голове, полный ступор…

Действительно, впервые в Мукдене начала бить артиллерия противника. Похоже, японцы опомнились от шока и начали все же осмысленные действия. Пора уходить?

Вокруг скопилось огромное количество посыльных и младших офицеров из самых разных частей: здесь и кавказцы с кубанцами, и казаки-сибиряки… Представители пехоты, артиллерии, горные стрелки, пограничники… Донские казаки, казаки-забайкальцы. Бурки, цветные папахи, зеленые фуражки. Всадники, пешие… Цветов синих, зеленых, черных и красных элементов мундиров, от которых пестрит в глазах. Кажется, никому не дано привести этот пестрящий хаос в порядок…

Шаги на лестнице – пожилой есаул, выбежав из двери, тяжело ставит ногу в стремя. Казак, что сплевывал, ожидающе замирает у своей.

– Отходим!.. Общее отступление всем частям!.. – оглашает окрестности зычный крик.

Наконец-то… Порядком надоевшие четки будто сами прыгают в карман. Пригодятся еще…

На короткое мгновение все вокруг замирает. Чтобы уже в следующий миг прийти в движение: вестовые торопливо уносят новость в свои части, едва не сшибая друг дружку. Двое санитаров с носилками мечутся в общей гуще, подбегая то к одному офицеру, то к другому… А что такое?..

Всех раненых и убитых сносили за угол здания, я это видел, пока дежурил на входе. Решив выяснить причину, пробегаю несколько метров.

Один из медработников громко причитает, матерясь во весь голос:

– …Телег, телег нема, раненых вывозить не на чем… Тяжелых много!

Я так понимаю, всем по фигу – большинство заняты своими делами!

Делаю еще несколько шагов, сворачивая за угол, и… Мать моя… Первое сравнение, ударившее в голову, – это кровавая, кошмарная пародия на Сикстинскую капеллу… Нарисованную не Микеланджело, нет! Сам дьявол и то наверняка не смог бы изобразить подобное. На земле, вперемешку с грязью, кровью, бинтами и марлями, лежит огромное количество людей в изорванной одежде. Окровавленных, зовущих и стонущих, в изодранных мундирах и нижнем белье… Десятки рук тянутся вверх, умоляя о питье, сотни пар глаз живут надеждой, молча взирая на каждого подходящего. Я уже видел подобное на «Суворове» после сражения, но, наверное, не в таком масштабе… Чтоб эту войну!..

Молодой доктор перебегает от одного к другому, несколько запыхавшихся санитаров беспомощно мечутся среди раненых.

– Господин врач! – подбегаю ближе. – Телег не хватает?

– Нет их… – Он даже не поворачивается, склонившись над кричащим человеком, что-то с силой выдергивая из него окровавленными по локоть руками. – Остались в тылу… Чего хотели? Не можете помочь – не мешайте!..

– Носилок хватит?

– Нет!..

Громкое шипение в воздухе, треск рвущейся ткани… Я подымаю голову – ватные облачка шрапнельных разрывов метрах в ста отсюда, уже гораздо ближе! Пристреливаются, гады!

Так. Беспомощно оглядываюсь. Насколько понимаю, организовать эвакуацию должен Ануфрович как старший врач? У молодого дел хватает и без того, а потому…

А ты – генеральский адъютант, придурок! Ты-то что тут делаешь? Идиот, четками поигрываешь?

Верчу головой, стараясь начать соображать. Что предпринять? Пехоты бы сюда, да человек триста… – оглядываюсь по сторонам в поисках искомого. Вокруг одни казаки – как раз в этот момент конная сотня скачет мимо… Конная? Да и хрен с ней!

Бегу наперерез изо всех сил – и откуда только они взялись? Спотыкаясь и едва не падая под копыта в последний момент. Как там поступает Мищенко?

Резкий свист заставляет шарахнуться передних. Хмурый хорунжий в последний момент подымает коня на дыбы, чтобы не наскочить на меня.

– Стоять!.. – Я тяжело дышу, перед глазами круги. – Приказом его превосходительства… Спешить вашу сотню, раненых… – указываю на лазарет, – нести на руках!

– А лошадей – куда? – нагибается ко мне тот. Папахи на нем нет, в глазах отчаяние. – Вы поведете? – Но все-таки оборачивается, останавливая конных поднятой рукой. – Или королева Англии?..