Глаза Фемиды

По науке, чтобы войти в контакт с подозреваемым, рекомендуется найти с ним общую тему для обсуждения, напомнить о семье, рассказать о родственниках, разжалобить, настроить на сентиментальный лад. Однако, если рассказать Колонтайцу за что расстреляли отца и как умерла без медицинской помощи его мать, то вряд ли его разжалобишь. Охотников это прекрасно понимал и решил судьбы родителей во время допроса не касаться. Другое дело — тетка, которая все еще числилась в труппе драмтеатра и успешно играла роли бодрых старушек. Но проживала актриса по-прежнему одна и, говорят, тосковала по утерянному племяннику. На фотографии в гриме она выглядела еще достаточно моложаво, ровно настолько, чтобы не оттолкнуть племянника. Колонтайцу ее лицо показалось знакомым и вызвало из памяти туманные образы. Впервые Колонтаец узнал, что у него, круглого сироты, имеется живая тетка, да еще и актриса. Но внешне никаких эмоций не выразил и не расслабился, как того ждал Охотников. Контакта между ними не получилось и, в ответ на нежелание Колонтайца сотрудничать, Охотников незаметно для себя перешел к давлению и угрозам, чем окончательно все испортил. «Ты у меня из тюрьмы не выйдешь! — бушевал он. — Когда я тебя, за Клейменова, подведу под «вышку» — сам разговоришься. Все о нем расскажешь: откуда тебе знаком, с кем он держал связь, где прячет ценности. Дело об убийстве Клейменова возбуждено, ты в нем главный подозреваемый и вопрос твоего перевода в следственный изолятор — это вопрос только ближайшего времени. А времени у нас с тобой будет впереди — ой как много, не пересчитать денечков. Так что до встречи в Тобольске. Думай пока, что тебе дороже — свобода или другие ценности». Тон и уверенность, с которыми это было сказано, не оставляли сомнения, что Тобольского централа Колонтайцу на этот раз не избежать. Чего доброго от ментов не дождешься, а подобной пакости — сколько угодно. Сердце несчастного зэка упало в самые пятки и онемело от страха. Вместе с тем, Охотников кривил душой, запугивая Колонтайца: дела об убийстве Клейменова не было и не могло быть из-за отсутствия сбежавшего трупа и самого события преступления. Было рутинное расследование фактов появления дореволюционного антиквариата и икон, ранее принадлежавших царской семье и унаследованных государством, которое имело перспективы стать уголовным делом, но пока до него не дотягивало. Но Колонтаец об этом не знал и знать не мог, а потому должен был верить на слово оперу и беспокоиться за свое будущее, которое с приездом Охотникова вновь стало представляться ему «в крупную клеточку». В том, что на него могут повесить убийство Клейменова, Колонтаец ничуть не сомневался — он уже приобрел тюремный опыт и знание ее действительности. Если надо — докажут, что ты верблюд и ты сам под этим подпишешься. А суд, самый справедливый и гуманный, вынесет приговор. Веры в справедливость Фемиды нет, как нет и желания проводить остаток жизни в Тобольской тюряге. Остается одно — не откладывая бежать, а еще лучше уехать, хотя бы верхом на бензопиле, которых в распоряжении Колонтайца всегда было полдесятка. Положение расконвойного, на котором пребывал последние месяцы перед освобождением Миронов, могло побегу поспособствовать. Ни одному здравомыслящему начальнику не придет в голову мысль, что заключенный, которому осталось отсидеть всего-то сорок дней, решится на побег. Но заключенному Колонтайцу сорок дней оставалось не до свободы, а до нового заключения в следственный изолятор, после которого светил новый срок, не иначе. В несправедливости к себе слепой богини Колонтаец успел убедиться, в коварство и всесилие ментов твердо уверовал давно и потому на побег окончательно решился.