Гитлер. Неотвратимость судьбы

На всем пути следования колонны будет зажжено 240 светильников, на постаментах которых золотыми буквами будут написаны имена всех погибших до 1933 года нацистов. Гитлер подойдет к каждому постаменту и громко выкрикнет начертанное на нем имя. У галереи «Фельдхернхалле» начнется «последняя перекличка», марши смолкнут и будут опущены знамена. Геринг будет называть имена погибших 9 ноября шестнадцати нацистов, и юноши из гитлерюгенда будут отвечать: «Здесь!» К подножию галереи положат огромные венки, и Гитлер произнесет речь. После этого мимо галереи пройдут десятки тысяч людей. Шествие продлится до глубокой ночи и будет проходить при свете факелов.

9 ноября 1935 года нацисты привезут на лафетах шестнадцать эксгумированных трупов и назовут разыгранный ими спектакль «воскрешением из мертвых». Последует перекличка, и шестнадцать павших нацистов снова займут свое место в строю. А на следующий день бессменная «Фелькишер беобахтер» напишет о Гитлере: «Он стоит неподвижно перед саркофагами. Человек, который уже перешагнул все пределы земного…»

* * *

Но все это будет потом, а теперь давайте все-таки посмотрим на поведение человека, которому было суждено «перешагнуть все земные пределы» в дни путча.

Имел ли Гитлер хоть какой-нибудь шанс на успех? Наверное, имел. Его штурмовики превышали численность рейхсверовских войск, были прекрасно вооружены, и при известной решительности и правильной расстановке сил можно было если не победить, то, во всяком случае, заставить с собой считаться. Особенно если учесть, что в казармах не было единства и несколько рот отказалось выступать против мятежников. Не использовал фюрер и мюнхенскую буржуазию, которая симпатизировала мятежникам.

Вся беда была в том, что мятеж не был подготовлен надлежащим способом, в чем прежде всего сказалось неумение Гитлера руководить столь масштабными операциями. Вместо того чтобы сотрясать воздух призывами покончить с «ноябрьскими преступниками» и прочей патетикой, ему следовало бы в тиши кабинета вместе с таким опытным военным, как Крибель, разработать план захвата казарм, телеграфа и всего того, что обычно захватывают при любом восстании.

Не только сам Гитлер, но и все его окружение, за исключением Рема, не проявили в дни путча ни решительности, ни необходимой для столь отчаянных мероприятий силы духа. Руководитель отряда «Оберланд» доктор Вебер после ареста прорыдал несколько часов. Сам Гитлер позорно бежал с поля боя, бросив на растерзание полиции своих людей. Можно по-разному относиться к коммунистам, и тем не менее надо отдать им должное. Они мужественно сражались с превосходящими силами противника, а их руководители не покидали поле битвы при первой же опасности. И все же мятеж 9 ноября 1923 года пошел Гитлеру и его партии на пользу. Хотя бы только потому, что национал-социалистическая партия родилась именно в тот трагический для нее день…

* * *

После столь бесславного ареста Гитлера отвезли в Ландсбергскую крепость, а уже на следующее утро он проснулся знаменитым. Правительство фон Кара и раньше не пользовалось особой популярностью в Баварии, и теперь, когда генеральный комиссар по сути дела предал «революционеров», он и его окружение вызывали только гнев и презрение. В течение нескольких дней после подавления путча по улицам Мюнхена расхаживали огромные толпы, угрожая напасть на канцелярию Кара. Было разгромлено несколько газетных редакций, то и дело слышались выкрики «Долой изменников!», и даже орудовавшая резиновыми дубинками конная полиция не могла разогнать всех недовольных. Особенно отличалась молодежь, и в университете едва не убили ректора, осмелившегося выступить в защиту правителей Баварии. Народ был возмущен. Пролитая кровь и предчувствие надвигавшейся гражданской войны возбуждали людей. Миллионы немцев поддерживали Людендорфа, который категорически отказался явиться в суд.

А вот сам Гитлер повел себя недостойно истинного революционера. Пребывая в прострации, он с утра до вечера твердил о самоубийстве и требовал дать ему пистолет. Оружие ему так и не дали, и тогда он объявил голодовку. Сидевший совершенно ни за что в соседней камере Дрекслер быстро отговорил его от этого утомительного и вредного для здоровья занятия. Постепенно Гитлер начинал приходить в себя, и, когда ему сообщили о внезапной смерти его верного друга Дитриха Эккарта, он только пожал плечами.

— Он был прекрасным редактором, — спокойно проговорил он, словно речь шла о совершенно чужом для него человеке, — и никто не сможет заменить его в нашей газете…

Это было все, чем Гитлер помянул столь много сделавшего для него человека.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ