Гитлер. Неотвратимость судьбы

— Приказываю, — писал Гитлер, — немедленно доложить мне: 1. Где передовые части Венка? 2. Когда они продолжат наступление? 3. Где находится 9-я армия? 4. В каком направлении ее командование собирается осуществить прорыв? 5. Где передовые части корпуса Хольсте?

В ожидании ответа Гитлер вручил Траудль Юнге и Герде Кристиан ампулы с ядом.

— Я, — вымученно улыбнулся он, — предпочел бы на прощание сделать вам другой подарок… Эх, — с искаженным от боли лицом продолжал он, — если бы я мог положиться на моих генералов точно так же, как могу положиться на вас…

Что касается Евы, то ампула с ядом у нее хранилась уже давно. В свое время еще доктор Брандт подробно рассказал ей о действии цианистого калия на человеческий организм. Тем не менее, судя по ее поведению, она не испытывала никакого страха, и мысли о смерти, похоже, совсем не мучили ее. Она умирала вместе с человеком, которого любила больше жизни, и ничего другого ей уже было не надо. Другое дело, что все эти разговоры не доставляли ей никакой радости, и как только присутствовавшие в комнате Гитлера принялись обсуждать, какой из ядов эффективнее, она быстро вышла из комнаты и до самой ночи играла с детьми Геббельса.

— Не знаю, не знаю, — продолжал обсуждение генерал Кребс, — но как-то это не по-солдатски! Уж лучше пулю в лоб!

— Вы правы, генерал, — быстро согласился Гитлер, — но, — пожал он плечами, — кто добьет меня, если рана окажется не смертельной! И я уже не смогу выстрелить в Еву?

— Может быть, вы и правы, генерал, — хмуро произнес Геббельс, — но сейчас меня волнует только одно: настоящий ли яд находится в ампулах? Ведь их нам вручил Гиммлер, а этого от мерзавца можно ожидать чего угодно! Может быть, именно таким образом он собирался сдать нас русским?

Услышав о Гиммлере, Гитлер изменился в лице, покрылся красными пятнами и приказал вызвать Штумпфеггера. Хирург незамедлительно явился и предложил испробовать яд на Блонди.

— Да, да, конечно, — не задумываясь, отдал на заклание Гитлер свою любимую собаку.

Но уже в следующую минуту задумался. Штумпфеггер был эсэсовцем и мог выполнять секретное поручение своего разжалованного шефа. Сейчас он даст Блонди настоящий яд, а им ампулы с водой…

— Приведите другого врача! — приказал он и бессильно упал в кресло.

Профессор Хаазе вложил ампулу с ядом в пасть ни в чем не повинной собаки и сжал ее челюсти. Собака судорожно дернулась и уже через полминуты лежала на боку с вывалившимся языком и остекленевшими глазами. Адъютант Гитлера Отто Гюнше вынес ящик с мертвой Блонди и ее повизгивающими щенками, которых пристрелил в саду. Гитлер не пощадил даже своего любимца Вольфа, которого любил гладить трясущимися руками.

* * *

В час ночи 30 апреля в бункере приняли телеграмму от Кейтеля: 1. Передовые части Венка остановлены противником южнее Швиловзее. 2. Поэтому 12-я армия не в состоянии продолжить наступление на Берлин. 3. Основные силы 9-й армии окружены противником. 4. Корпус Хольсте вынужден перейти к обороне.

Так исчезли последние надежды на спасение, и фюрер стал прощаться со своим окружением. Он каждому пожал руку и поблагодарил за службу.

В полдень 30 апреля 1945 года артиллерийская канонада достигла своего апогея. Бои становились все ожесточеннее, с грохотом рушились дома, практически все улицы вокруг Имперской канцелярии были превращены в пустыню.

«30 апреля началось как обычно, — вспоминала Траудль Юнге. — Правда, Гитлер вопреки обыкновению встал очень рано. Ева же до полудня не выходила из комнаты».

В 10.00 Гитлер вызвал командира оборонявшей правительственный квартал боевой группы бригадефюрера СС Монке. Тот доложил, что русские уже на Вильгельмштрассе. Гитлер выслушал генерала с каменным лицом. Ни напоминавшие громовые раскаты разрывы снарядов и мин непосредственно в рейхсканцелярии, ни едкий запах гари в бункере уже не волновали его. Слова Монке окончательно убедили его, что дальше медлить с уходом из жизни нельзя. Тем не менее он постарался вести себя так, словно этот роковой для него день 30 апреля 1945 года ничем не отличался от других.

После обеда Юнге проводила Еву в ее комнату. Держалась та прекрасно. Фрау Гитлер распахнула дверцы стенного шкафа и протянула секретарше мужа шубу из чернобурки.

— Это вам на память, госпожа Юнге, — ласково сказала она. — Будьте счастливы…

Не выдержав напряжения, она вдруг обняла женщину и уткнулась ей лицом в плечо.

— Если вам удастся попасть в Мюнхен, — сказала Ева, — поклонитесь от меня моей прекрасной Баварии…

— Поклонюсь, — обливаясь слезами, ответила Юнге.

Около трех часов Гитлер и Ева еще раз простились со своими приближенными и, пожав каждому руку, удалились в свой кабинет. У раскрытой бронированной двери приемной встал Гюнше с автоматом наперевес.

— Мой фюрер, — бросилась за Гитлером Магда Геббельс, — не покидайте нас!

Однако адъютант не пустил ее. Рыдая, Магда выбежала в соседнее помещение, в котором находился полевой госпиталь. А тем временем Артур Аксман тщетно уговаривал Гюнше пропустить его к фюреру.