Гитлер. Неотвратимость судьбы

«Среди дыма и общей неразберихи, — описывает эту сцену А. Буллок, — снующих туда-сюда охранников и раздававшихся изнутри криков раненых из дверей, весь в пыли, шатаясь, вышел Гитлер с опаленными волосами, безжизненно повисшей правой рукой, обожженной ногой, в спину ему ударила падающая балка, и, как обнаружилось, от взрыва у него повредились обе барабанные перепонки. Но он был жив. Все, кто стоял на том конце стола, где фон Штауффенберг поставил портфель, были либо убиты, либо тяжело ранены».

Стол, за которым проходило совещание, был изготовлен из мореного дуба, и его толстая крышка покоилась на похожих на тумбы ножках. Именно за одной из них оказалась спрятанная в портфеле полковника бомба, сработавшая в 12.42. Смертоносный удар принял на себя массивный дубовый стол, по прочности сравнимый с каменным монолитом.

Несмотря на сильное потрясение, Гитлер выглядел на удивление спокойным и днем появился на платформе вокзала, чтобы встретить Муссолини. Кроме неподвижно висевшей руки, ничто не говорило о происшедшем, и его рассказ дуче о случившемся был весьма сдержанным.

Когда они приехали в Ставку, фюрер показал дуче то, что осталось от той самой совещательной комнаты, которая должна была стать его могилой.

— Сегодня, — в необычайном возбуждении произнес он, — я как никогда уверен в том, что мне суждено довести наше общее дело до успешного завершения!

— После того, что я здесь увидел, — согласно кивнул Муссолини, — я абсолютно с вами согласен. Это знак свыше!

Затем Гитлер провел гостя в свои апартаменты, где к ним присоединились Риббентроп, Геринг, Дениц, Кейтель и Йодль. Не успели они выпить по стакану чаю, как завязался спор относительно того, кто же несет большую ответственность за войну.

Гитлер спокойно слушал споривших. По всей видимости, он еще не отошел от шока. Но стоило кому-то из споривших произнести имя Рема и упомянуть о его заговоре, как фюрер в бешенстве вскочил с места и принялся кричать, что напрасно его враги торжествуют, он еще накажет всех их и что им не удастся покончить с ним, потому что его выбрало провидение, которое хранит его на протяжении стольких лет. Внезапно успокоившись, он снова уселся на свое место и молча просидел весь остаток вечера, равнодушно слушая льстивые заверения Геринга и Риббентропа в вечной ему преданности. Не обошлось и без нападок друг на друга. Стремясь отвлечь внимание фюрера от провалов авиации, Геринг обвинил Риббентропа в банкротстве внешней политики. Тот ответил резкостью, и тогда Геринг замахнулся на него своим маршальским жезлом.

— Ты, грязный торговец шампанским, — в исступлении заорал «толстый Герман», — заткни свой поганый рот!

— Я все еще министр иностранных дел, — задыхаясь от гнева, прохрипел в ответ Риббентроп. — Я из рода фон Риббентропов!

А что же фон Штауффенберг? Да ничего! Воспользовавшись суматохой, он преспокойно проскочил тройное кольцо охраны и улетел в Берлин. Там заговорщики собрались у генерала Ольбрихта в Генеральном штабе. Они намеревались объявить о смерти Гитлера и сформировать антинацистское правительство. Вся полнота власти переходила к военным, что помешало бы СС проявить инициативу. Заговорщики намеревались арестовать высших чинов СС и партийную верхушку. Однако уже в 13.00 стало известно, что Гитлер жив, и Ольбрихт так и не отважился начать операцию «Валькирия». И напрасно звонивший с аэродрома генерал фон Штауффенберг умолял его приступить к активным действиям. Только в 4 часа генерал фон Хазе получил приказ ввести в Берлин войска и занять правительственный квартал. Батальон «Великая Германия», которым командовал майор Ремер, действовал настолько умело, что это вызвало подозрение у офицера министерства пропаганды майора Ганса Хагена, который читал в батальоне какую-то лекцию. Хаген позвонил Геббельсу, тот связал его со штабом Гитлера в Восточной Пруссии. Лектору подтвердили, что Гитлер жив, затем произвели в полковники, и сам фюрер приказал ему использовать «Великую Германию» для подавления путча.

Как только фон Штауффенберг вернулся в Берлин, всем главнокомандующим были посланы указания немедленно приступать к операции «Валькирия». И она уже шла полным ходом в Париже и Вене, когда в 18.30 Геббельс сообщил по радио о покушении на фюрера и о том, что Гитлер жив. Именно это известие оказалось во многом решающим для тех, кто принимал участие в перевороте или намеревался примкнуть к нему. Первые повели себя осторожно, а вторые, опасаясь более чем нежелательных последствий, мгновенно отвернулись от заговорщиков.

Несколько позже всем командующим был приказано считать полученные ранее директивы из Берлина недействительными. Вместо Главнокомандующего резервной армией генерала Фромма Гитлер назначил Гиммлера. Затем последовало сообщение, что около полуночи по радио выступит сам фюрер.