Гитлер. Неотвратимость судьбы

Казалось бы, ставки сделаны, но даже сейчас Гитлер медлил с окончательным решением о нападении на Австрию. На всякий случай он послал своего эмиссара Филиппа Гессенского к Муссолини. В конце концов ему на помощь пришел не итальянский диктатор, а давно уже рвавшийся в бой Герман Геринг. Зейсс-Инкварт, заявил он фюреру, имеет полное право выступать от имени австрийского правительства, а потому следует написать от его имени телеграмму в адрес фюрера с просьбой ввести войска и восстановить нарушенный событиями последних дней порядок в стране.

— Ему, — говорил Геринг внимательно слушавшему его Гитлеру, — даже не надо будет ничего отправлять нам. Все, что от него требуется, это только сказать: «Согласен»!

Однако чрезвычайно лояльный до этой минуты по отношению к Гитлеру Зейсс-Инкварт проявил строптивость, и тогда представитель Гитлера в Вене Вильгельм Кепплер сам позвонил в Берлин и произнес давно ожидаемую от правителя Австрии фразу: «Передайте генерал-фельдмаршалу, что Зейсс-Инкварт согласен!»

«Когда уже стемнело, — рассказывал очевидец событий генерал Грольман, — Гитлера позвали к телефону. Я видел, что Геринг последовал за ним. Когда они выходили, Геринг что-то возбужденно говорил Гитлеру, который, до сих пор задумчиво слушавший его, вдруг хлопнул себя ладонью по ляжке, откинул назад голову и воскликнул: «Час пробил!» В тот же момент Геринг умчался, и сразу же приказы пошли без задержки».

Главным из них был, конечно, тот, который Гитлер подписал 11 марта в 20 часов 45 минут и согласно которому немецким войскам было приказано перейти границу Австрии на рассвете следующего дня.

Каким-то непостижимым образом о приказе сразу же узнали в Австрии, и на улицах Вены и других австрийских городов появились неистовствовавшие нацисты, и президент Миклаш подписал указ о назначении Зейсс-Инкварта канцлером Австрии. Первое, что попытался сделать, усевшись в долгожданное кресло, новоиспеченный канцлер, — приостановить ввод немецких войск.

Но было уже поздно. Гитлер был уверен, что австрийские войска не осмелятся оказать вооруженное сопротивление вермахту, к тому же он как раз в это время получил очередное подтверждение на захват Австрии от Муссолини, чем был несказанно обрадован. «Передайте Муссолини, — сказал он по телефону Филиппу Гессенскому, — что я никогда этого не забуду. Никогда, никогда, никогда, что бы ни случилось… Как только с Австрией все уладится, я буду готов поддерживать его в чем угодно, чего бы это ни стоило. Я заключу с ним любые договоренности…»

Тем временем Геринг встретился с чешским послом и сказал обеспокоенному столь серьезными событиями дипломату следующее:

— Слово чести: Чехословакии ничего не грозит со стороны рейха!

Затем посла принял Гитлер и попросил от него гарантий того, что Чехословакия не объявит мобилизацию. Посол связался с Прагой и заверил фюрера, что ему ничто не грозит. Геринг со своей стороны в очередной раз торжественно заверил представителя чешского народа, что Германия будет свято исполнять данные Чехословакии обязательства.

На рассвете 12 марта 8-я армия вермахта перешла австрийскую границу, и уже очень скоро немецкое радио поведало нации о том, что австрийцы подвергались страшному гнету go стороны австрийского правительства и что Гитлер по сути дела совершил героический поступок, приняв решение освободить свою родину и ее народ от тирании.

«На следующий день, — писал в своих воспоминаниях адъютант Гитлера Фриц Видеман, — я выполнял обязанности квартирмейстера Гитлера в Линце и Вене. Прежде всего я поехал через р. Инн в Браунау (место рождения Гитлера. — А.У.), повстречав там всего одну роту австрийских войск, отходивших от границы…

Если сегодня утверждается, будто Гитлер напал на Австрию и захватил ее силой оружия против воли населения, то это не совпадает с моими наблюдениями. Воодушевление, с каким австрийцы встречали германские войска, было единодушным…

Гитлер в течение всего дня пребывания в Вене сиял от радости. Его можно было понять: возвращение в тот самый город, где он некогда мыкался по ночлежкам, в качестве преемника Габсбурга стало одним из самых счастливых мгновений в его жизни. Он с полным основанием заявил:

— Мне верится, была ли на то воля Божья, чтобы в юности я уехал отсюда в рейх, вырос там, стал лидером нации и после этого вернул родину в лоно рейха…

В честь своего триумфального возвращения Гитлер устроил большой совместный парад германских и австрийских войск, чтобы хотя бы внешне продемонстрировать слияние обеих армий…»

С особым чувством фюрер посетил свой родной Линц, с которым у него было связано столько воспоминаний. Его встретили огромные толпы ликующих горожан, которые ходили за ним повсюду. Даже на кладбище, где Гитлер возложил венки на могилы родителей, за ним следовала огромная толпа, почтительно следившая за тем, как фюрер отдавал дань памяти отцу и матери.