Гитлер. Неотвратимость судьбы

В этой фразе был весь Гитлер. Страна дымилась в руинах, на фронтах каждую минуту бессмысленно гибли тысячи людей, а его волновало только собственное настроение. «За исключением момента, — писал генерал Гальдер, — когда он достиг вершины своей власти, для него не существовало Германии, не существовало германских войск, за которые он лично отвечал. Для него — сначала подсознательно — существовало только одно величие, которое властвовало над его жизнью и ради которого его злой гений пожертвовал всем, — его собственное «я».

Конечно, любые оценки таких людей, как Гитлер, весьма относительны, как и все в этом лучшем из миров. Но если даже Гальдер был прав и для Гитлера существовало только его «я», то чем в таком случае он был хуже того же Наполеона, для которого война превратилась в насущную потребность самовыражения и которого совсем не волновало то, что на этой самой войне гибли сотни тысяч людей?

* * *

Как это ни прискорбно для Гитлера, но верящих в скорую победу в его окружении оставалось все меньше, и теперь ему все чаще приходилось самому поднимать себе настроение. С помощью всей той же истории. Чуть ли не каждый день он рассказывал о том чуде, которое спасло во время Семилетней войны Фридриха Великого. Да, тогда прусскому королю, который оказался один перед коалицией из Австрии, России, Франции и Швеции, тоже пришлось нелегко, и судьба знаменитого полководца повисла на волоске. Однако в ту самую минуту, когда он собирался принять яд, умерла царица Елизавета, являвшаяся душой вражеской коалиции. К великой радости Фридриха II, на российский престол взошел его горячий поклонник Петр III, который не только заключил с ним мир, но и вернул ему все захваченные территории. Но и этого Петру III показалось мало, и он предоставил в распоряжение короля Пруссии свои войска, с помощью которых тот разбил австрийскую армию. Вряд ли Гитлер надеялся на внезапную кончину Сталина, и тем не менее, забегая вперед, заметим, что он еще воспрянет духом, когда в апреле умрет президент США Рузвельт и его место займет люто ненавидевший коммунизм Трумэн.

Как тогда, в Вене, когда несостоявшийся художник увидел причины крушения своих иллюзий не в самом себе, а в окружающем мире, так и сейчас, на закате своей карьеры, Гитлер продолжал видеть причины своих неудач в своем окружении, и одной из основных тем его бесед стали бесконечные разговоры о предавших его людях.

— Дорогой мой Кальтенбруннер, разве можешь ты себе представить, что я буду в таком духе обсуждать свои планы на будущее, если бы не был глубоко уверен, что мы в конце концов выиграем войну?

* * *

Несмотря на все заверения Гитлера, что обещанный им перелом в войне уже близок, положение продолжало катастрофически ухудшаться. Оказавшийся заложником собственной воли Гитлер стал нервничать еще больше. Он запретил любые разговоры о поражении, и теперь от него скрывали все самые неприятные новости с фронтов. Но он узнавал их из разговоров и каждый раз взрывался бурным негодованием.

— Если война будет проиграна, у народа тоже не будет будущего. Нет нужды беспокоиться о том, что понадобится немецкому народу для элементарного выживания. Напротив, для нас лучше все эти веши уничтожить. Ибо нация показала себя слабейшей, а будущее принадлежит исключительно более сильной восточной нации. Во всяком случае, эту схватку переживут только худшие — лучшие уже убиты…

И все же Шпееру удалось помешать Гитлеру затапливать шахты, взрывать электростанции и коммуникации. Но сделал он это только благодаря тому, что фюрер уже не пользовался былой властью, да и приказы его выполнялись далеко не всегда безоговорочно…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Конечно, всем оказавшимся в конце войны рядом с Гитлером было тяжело, и прежде всего психологически. По сути, все эти люди были заживо похоронены в огромной братской могиле, называвшейся рейсхканцелярией; каждый день им приходилось выслушивать монологи живого привидения, в которое превратился Гитлер. Но тяжелее всех, надо полагать, было все же самому Гитлеру. Окружавшие его люди верили в него только в дни побед, но ни у кого из них не было такой слепой веры в самих себя и в свое высочайшее назначение на этой земле. И вот теперь, когда все его надежды были разбиты, Гитлер в который уже раз опустился с заоблачных высот на грешную землю. Более того, в отличие от тех людей, которые могли поделиться с друзьями своими мыслями и хотя бы таким образом облегчить себе душу, Гитлер был лишен и этой привилегии. Никто не осмеливался откровенничать с тем, одного слова которого все еще было достаточно, чтобы любого расстрелять прямо здесь, в бункере, или отправить на виселицу. Надо ли говорить, с какой радостью погребенный заживо Гитлер встретил появление в своей могиле Евы Браун, которая, презрев все трудности и страшное будущее, явилась к нему в начале марта 1945 года.

А когда беременная сестра вызвалась сопровождать Еву и остаться рядом с ней, та покачала головой.