ГИТЛЕР, Inc.

В августе 1933 года происходит решающее событие: встреча Шахта с германскими стальными королями — среди последних гиганты Крупп и Сименс. Все вместе они учреждают Металлур­гическое научное общество (Metallforschungsgesellschaft), или сокращенно Мефо. Это была фиктивная корпорация с кро­шечным уставным капиталом (250 тысяч марок), под который с 1934-го по 1938 год было выпущено векселей на 12 миллиардов рейхсмарок, предназначенных на выполнение военных за­казов по той же, только что описанной процедуре. Вексель «Мефо» был искрой, запустившей процесс перевооружения Германии. Несмотря на то что до начала военных действий только 20 процентов всех расходов на вооружение было про­финансировано таким образом, доля «Мефо» в расходах на военные заказы составила в первые годы 50 процентов. «Абсо­лютная секретность этого соглашения сохранялась вплоть до самого конца войны» (58).

Вексель «Мефо» был уникальной ценной бумагой: он обеспе­чивался виртуальными ценностями — символами собственности, каковая в сумерках Веймарской республики сосредоточилась в руках немногих паразитирующих собственников, новых нео­споримых хозяев Германии. Вексель «Мефо» был плодом тесного союза между экономическими правителями и черным рыцарст­вом, между высшими немецкими кланами и нацистами, которые, обладая монополией на насилие и обещая войну, создали, соот­ветственно, две фундаментальные экономические предпосылки: они обеспечивали сбор налогов и гарантировали доход, обещан­ный нацистским векселем, — те 4 процента, проставленные в штампе на ценной бумаге. Именно цена золота, денег, каковая в мире, искаженном неистовым протекционизмом, могла, как на­деялись нацисты, быть возмещена за счет грабительской войны. Гитлер сам подтвердил это на третьем году войны:

Выплата долгов... не представляет никаких проблем. Во-пер­вых, территории, которые мы захватили силой оружия, по­ставляют нам ценности, намного превосходящие затраты на ведение войны; во-вторых, дешевый труд двадцати миллио­нов иностранцев в германской промышленности представ­ляет собой экономию, размер которой опять-таки намного превосходит суммы долговых обязательств государства (59).

В действительности это был очевидный мошеннический трюк: нацистские векселя не были обеспечены ни одним граммом золота, за ними стояли совершенно иные системы отношений, которые, по определению, изменялись соответственно полити­ческим веяниям времени. За векселем «Мефо» не стояло ниче­го, кроме призрачных будущих дивидендов, несуществующей корпорации, доброй воли немецких стальных королей, пресло­вутой дисциплины и трудолюбия тевтонов и активного участия местных банкиров и международных финансовых кругов, кото­рые с помощью своих сетей смогли поставить, как мы подробно покажем ниже, сырье, необходимое для неслыханно быстрого оснащения грозной непобедимой армии.

Основываясь на этих впечатляющих монетарных предпо­сылках, экономисты Третьего рейха реконструировали капита­листическую машину. Надо было преодолеть две главные труд­ности: (1) освободить экономику от непропорционально высоких накладных расходов и (2) найти выход огромному про­изводственному потенциалу современной промышленности, причем такой, чтобы компенсации, доход и прибыль были в до­статочной степени сбалансированы.

Для того чтобы достичь первой цели, рейхсбанк должен был открыть шлюзы. Повторным дисконтированием векселей, пере­данных ему кредитными учреждениями, банк-эмитент обеспе­чил решающее вливание ликвидности в экономику. Часть этой денежной массы шла на погашение долгов ослабленных кризи­сом предприятий (фирм и банков) (60), часть шла на оживление экономики. На этот раз у Германии появились немецкие деньги, а не заимствованное покрытие золота, фунта или доллара. По официальным данным, золотой резерв покрывал в 1936 году 1 процент циркулирующих в обращении бумажных денег (61); в глазах народа для доверия к этим купюрам было достаточно го­сударственной печати; бумажные деньги брали без колебаний — это были действительно настоящие деньги.

Приход к власти нацистов совпал с великим торжеством: бы­ли практически аннулированы все частные задолженности. В начале 1933 года процентная ставка составляла более 8 про­центов (62); к 1935 году с помощью с размахом проведенных ма­хинаций с другими, по-разному называвшимися векселями, рас­пространяемыми по Германии, Шахт сумел ужать ставку банковского процента до 2,81 процента (63). В Германии снова появилась настоящая ликвидность.

Затем в игру вступили нацистские экономические министер­ства; все их внимание было сосредоточено на промышленном секторе: прежде всего, в июле 1933 года они декретировали об­разование «принудительных картелей», то есть добились кон­центрации всех основных концернов; потом последовала льго­та на капитал, так называемое Preisfinanzierung (ценовое финансирование).