ГИТЛЕР, Inc.

Это предложение носит имя Дауэса, но это был не его план — хо­тя он, забыв всякую скромность, буквально лопался от гордости, когда впоследствии слышал лестные слова о том, что именно он — один — придумал и осуществил этот план (69). Но нет, в дей­ствительности план Дауэса родился в недрах «Дж. П. Морган и К°» (70) согласно указаниям Нормана, который в этот критиче­ский момент — с помощью своих доверенных американских кол­лег — занимался тем, что шантажировал французов. Если фран­цузы хотят возобновления своего стомиллионного займа, угрожала «Морган и К°», то им безусловно стоит придерживать­ся «миролюбивой внешней политики». Это означало, что Фран­ции придется согласиться на: (1) отказ от полноценного участия в работе Комиссии по репарациям; (2) передачу всех своих пол­номочий особому Агенту по репарациям, роль какового вскоре получил С. Паркер Гилберт, старый бюрократ из американского казначейства, нашедший впоследствии свою лучшую долю под крылышком «Морган и К°»; и (3) немедленный вывод войск из Рура (71).

Несмотря на свою неуместную жестокость, эта французская импровизация была последним полубессознательным европей­ским бунтом против окружения старого континента морскими державами. Когда в 1924 году Франция сдалась, с Европой было покончено: Британия мертвой хваткой держала континент за горло (72).

Что же касается «строительства мельницы», то управление «новым» Рейхсбанком было доверено совету из четырнадцати человек, половину которых представляли специалисты союз­ных держав. Был установлен верхний предел авансирования рейха — сто миллионов марок*

* В 1926 году этот предел был повышен до 400 миллионов марок.

— чем был разрушен механизм превращения немецких денежных знаков в ничего не стоящие бумажки (73). В следующий раз, если начнется обвал валюты, Германию ожидала нищета, а не обесценивание марки, а это бы­ло еще худшее зло.

Золотой запас. Норман лелеял надежду заполнить герман­ский валютный сейф фунтами стерлингов, что позволило бы ему взять страну под безраздельный и полный контроль, но аме­риканцы воспротивились: ведь это была их сделка. Норман ве­ликодушно согласился; в письме к матери он так объяснил свои действия:

Машина плана Дауэса, хотя она номинально является между­народной, на деле контролируется американцами. Это впол­не меня устраивает... Для Америки Европа — «земля обето­ванная»; они хотят владеть ею без конкурентов! (74)

В конце концов согласились на том, что денежный запас Шахта будет состоять из займа в 190 миллионов долларов; половина этого займа будет размещена в Нью-Йорке, вторая половина — по большей части в Лондоне. За это Германия согласилась пла­тить 7,75 процента, на два пункта больше общепринятого. Из синдикатов Уолл-стрит, назначенных размещать американский транш займа Дауэса, «Морган и К°» реализовали 865 тысяч дол­ларов в виде обычных комиссионных (53 процента от общей суммы) (75). Четверть добытых таким образом денег была пре­вращена в фунты стерлингов, а остальные три четверти в золо­то, то есть в доллары, что отражало соотношение сил двух дер­жав, ухвативших германскую добычу. Эти одолженные деньги должны были служить «покрытием» для будущей эмиссии новой, постинфляционной марки. Такое обеспечение должно было составить 40 процентов. В августе 1924 года старая марка была заменена новой рейхсмаркой. На 2970 новых марок мож­но было купить один килограмм чистого золота — таким был и старый паритет — и контроль над капиталами был вместе с этим отменен (76).

Соединенные Штаты, которые даже не подписали Версаль­ский договор, прежде чем взять в залог всю Германию, отправи­ли туда орду счетоводов, которые принялись оценивать стоймость немецких речушек, промышленных предприятии, лесов и лугов: все достояние Германии, все, чем она была богата, ста­ло косвенной финансовой гарантией громадного моргановского займа (77).

Репарации. Ключевым пунктом финансовой помощи по пла­ну Дауэса, ратифицированному 30 августа 1924 года, стали но­вые соглашения, касающиеся репарационных платежей. План значительно облегчал бремя долговых обязательств Германии. Вначале они были установлены без определения конкретной ве­личины на умеренно низком уровне и должны были стать фикси­рованными в 1928-1929 годах на величине, которую предстояло впоследствии несколько увеличить в зависимости от уровня про­цветания (78). Выплаты по плану не превосходили величины германских репараций, установленной в 1921 году, но разница между выплатами, согласно плану Дауэса и выплатами по лон­донской схеме, была просто добавлена к общему суммарном)' германскому долгу. Таким образом, Германии предстояло выпла­чивать репарации в течение пяти лет (1924-1929 годы), причем в конце этого периода долг становился большим, чем был в его начале (79).